Глава 6. В круге втором.
Весь следующий день я мучился сомнениями. С одной стороны, меня безумно заводило все то, что я делал со своей новой игрушкой, более того, она тоже не была против. Но другой, старый Я пребывал в состоянии легкой паники: «Во что я превращаюсь?! Куда меня это приведет?!!» Словом, работать было совершенно невозможно, все мысли вертелись исключительно вокруг возвращения домой. В итоге, после обеда я плюнул на все, наскоро закончил отчет по командировке и, под предлогом недомогания «от этой жратвы из поезда», слинял домой.
Перед дверью ненадолго замер, собираясь с мыслями. Уже решил, что если сейчас она не встретит меня так, как я вчера приказывал, никаких репрессий не последует, будет шумный дневной секс, вскользь брошенное обещание позвонить и расставание, возможно, навсегда… Решил и повернул ключ в замке.
Картина, открывшаяся мне, тут же смела это решение начисто — она стояла посреди прихожей на коленях, обнаженная, в ошейнике и с браслетами на руках. Но больше всего меня поразил взгляд, которым она меня одарила — в нем читалась преданность собаки и вожделение. Игра ее увлекла. Неожиданно для самого себя, я почувствовал злость. Злость на нее, на эту грязную
— Хороши были вчерашние девчонки, все пятеро.
Друзья (хором):
— Мы вызывали троих!
тварь, готовую быть чужой вещью, исполнять прихоти человека, который ни во что не ставит ее саму… Злость на себя, за то, что не хочу, чтобы она поднималась с колен, а хочу лишь еще больше ее унизить, растоптать, уничтожить в ней личность… Злость на всю эту дурацкую ситуацию и на собственные сомнения.
Моя ярость вылилась в несильную пощечину. На ее глаза мгновенно навернулись слезы обиды:
— За что?
— Не смей смотреть мне в глаза! — сходу придумал я причину. Она сразу потупила взгляд и задышала чуть тяжелее. Я опустился на пуфик и вытянул в ее сторону ноги. Молча. Она все поняла и стала стаскивать с меня ботинки. Когда с обувью было покончено, я коротко бросил: — Ванну. Горячую.
Она метнулась исполнять приказ, позвякивая цепью, а я прошел на кухню и сварил себе кофе.
В тот день я снова порадовался тому, что в свое время не поскупился отдать деньги за большую угловую ванну и перепланировку квартиры. Серьезные деньги, что там говорить, но они окупились — я блаженствовал в горячей, источающей аромат морской соли воде, а мягкие женские ладошки осторожно намыливали и ополаскивали мое тело, спускаясь все ниже, нащупывая под водой уже рвущийся в дело орган. От былой ее стыдливости не осталось почти ничего, она с явным удовольствием начала водить рукой по моему члену, перекатывать яички, гладить живот и ноги.
Почувствовав накатившее возбуждение, я поднялся и потянул за цепь на ошейнике, который она не осмелилась снять даже в ванной. Ведя ее на поводке, я зашел в комнату и улегся на кровать, а ее подтянул к вздыбившемуся члену. С едва заметной заминкой, она раскрыла рот и начала сосать. Ее неумелый, но старательный минет не мог заставить меня кончить, но давал возможность вовсю насладиться видом.
Она стояла на четвереньках, опираясь локтями о кровать, коленями на полу. Оттопыренная попа сверкала капельками воды. Когда я нажимал на затылок сильнее, погружая член в ее горло, ее спина чуть выгибалась и густо покрывалась мурашками. Вторая моя рука покоилась на ее ягодице, и пальцы лениво подбирались к девственной попке. О том, что эта дырочка еще не использовалась никем, я знал с ее слов, оброненных однажды ночью. Тем притягательнее она была для меня.
Но вскрывать ее вот так, в ореоле десадовской романтики я не хотел. Этот путь она должна познать только через боль.
Я прервал ее старания, усадил сверху и взял в руки ее бедра. Она стала насаживаться, выгибаясь и постанывая, прикрыв глаза. Я же любовался ее телом, принадлежащим мне безраздельно, ее скачущими в такт движениям грудями, ее напрягающимся животиком. Она была красива. Очень по-своему, не «глянцево», не модельно…
Я упивался ее красотой, но еще больше я упивался собственной властью над этой красотой, собственной волей решать, что эта девушка будет делать в следующий миг. Коротко двинув бедрами, я сбросил ее в сторону и сел.
— Пошла вон! — процедил я сквозь зубы. Неясное желание обидеть ее двигало мной. Своей цели я добился — она убежала в другую комнату, прижимая ладони к лицу. Эту картину я не мог пропустить.
Направившись следом, я встал в дверях и наблюдал, как, свернувшись калачиком, она плачет в ладошки, плечи ее подергиваются. Она даже не забралась в кресло — забилась в угол, села на пол и рыдала. Я подошел, взял ее за волосы и вновь ткнул член в ее губы. Но обида на время затмила для нее все — она оттолкнула меня и отвернулась.
— Первое предупреждение, — негромко заметил я, и наградой за изобретательность мне стал ее испуганный взгляд. — Тебя ждет наказание.
Оставив ее на полу, ожидать участи, я вернулся в комнату и вытащил из рабочих брюк ремень. Узкий, тугой, он был словно создан для порки. И едва она увидела в моих руках это орудие, ее затрясло. Испуг в глазах сменился ужасом.
— Не надо, пожалуйста… — протянула она плаксиво. — Я больше никогда… Не надо… Ну, не надо… — она ревела навзрыд, всхлипывая и инстинктивно закрываясь руками.
— Вставай на четвереньки, лицом к окну.
— Пожалуйста, не надо!… — она все еще верила в то, что меня можно взять жалостью. Я же, видя ее унижение и страх, распалялся еще больше.
— Я не собираюсь повторять! — рявкнул я, замахиваясь. Если бы она встала в требуемую позицию, я бы ограничился пятью-шестью слабенькими шлепками. Но она заупрямилась, забившись в свой угол, словно он мог ее спасти, и меня это разозлило. Я стеганул наотмашь, с оттяжкой и из ее груди вырвался первый крик.
— Заткнись, тварь! — И новый удар обжег ее тело. — Закрой свой рот! — Снова свист и щелчок. Крик прервался рыданиями. — Грязная мразь! — Еще удар, еще один вопль. — Дешевая подстилка! Мерзкая шлюха! Соска! Дырка! — каждое оскорбление я сопровождал хлестким ударом.
Не знаю точно, сколько это продолжалось. Первым дыхание кончилось у меня, последние несколько ударов я нанес молча, по инерции. Ее крики превратились в жалобное, собачье поскуливание, она только вздрагивала, даже не пытаясь уже закрываться руками. Отбросив ремень, я наклонился и поднял ее на руки. Слезы градом лились из ее глаз, но всхлипов уже не было — она просто скулила, не понимая, что с ней происходит. Расширенные почти до радужки зрачки, были затуманены ужасом и болью. Вся спина, бедра, ягодицы, левый бок и плечо были покрыты красными вздувшимися полосами.
Я уложил ее на кровать, так нежно и осторожно, как только мог. Принес крем. Она лежала на боку, глядя на меня удивленно-испуганно, а я легко скользил руками по ее телу, смазывая места, куда пришлись удары ремня. Я целовал ее, ласкал и гладил так, как может только тот, кто только что причинил ужасную боль.
Я был ее Болью.
Я был для нее Нежностью.
*Спасибо всем за отзывы! Жду вашей реакции на новый отрывок.
Продолжение следует…
Е-mаil автора: sеmund@