Анька валялась в своей комнате на кровати и ревела в голос. Рядом на диване вторила, звонко всхлипывая, её лучшая подруга Ирка. Их только что выпороли! Натурально. Ремнём. Спустили джинсы вместе с трусами на коленки и, кинув поперёк кровати, выходили по голым задницам. Позорище-то какое! Аньку уже лет десять не пороли. Да и вообще, почти никогда так не наказывали. А тут…
Слов нет, дурость они с Иркой сотворили капитальную. Надо же им было соглашаться ту сумку нести! Знали ведь, кто просит. Знали, что Вадька со скинхедами вяжется и с чёрными археологами, что с милицией давно на ножах. Тем более, почти год не виделись, куда он ещё влезть успел, понятия не имели. И встретили-то его, возвращаясь в город, случайно. Но как отказать бывшему однокласснику. Вадька в школе всегда за своих горой стоял. Никто пацана из их класса, а тем более девчонку не смел обидеть. Даже старшеклассники. Знали, что Вадька вечно с ножами, с кастетами таскается и ни перед кем не отступит. И если надо будет, таких дружков позовёт, что только держись. Вот и не связывались. А Вадька, даже когда после девятого из школы ушёл, однокашников не забыл. В прошлом году, уже перед выпускным, одна наглая уличная компания проходу им с Иркой не стала давать. Конкретно. Того и гляди напрягут на что-нибудь. Так одного звонка Вадьке оказалось достаточно. Тот приехал один, без всякой толпы, и в три минуты объяснил оборзевшим пацанам, перед кем они за этих девчонок ответят
— Легко. Сыграй «си». А теперь еще раз…
. И все проблемы у Аньки с Иркой тут же кончились.
Ну, и как ему отказать? Когда им было надо, «Вадик помоги», а тут «иди на фиг»? Да и о чём он просил-то? Сумку с электрички на вокзале мимо милиционеров пронести, пару остановок на метро проехать и там ему вернуть. Там, мол, нет ничего такого. Просто не хочется, чтобы шмонали, а его бритая башка и камуфляж для ментов, как красная тряпка. Вечно досматривают. Звучало, конечно, не слишком убедительно, но… В конце концов, не бомба же там. Какое-нибудь барахло с очередного «чёрного раскопа». Короче, согласились.
Сумка оказалась не слишком большой, но увесистой. Тащить пришлось вдвоём, каждая за свою ручку. Так их обоих, протягивающих Вадьке его багаж, посреди улицы и повязали крепкие, неулыбчивые ребята в штатском. Мордой в асфальт, как Вадима, их с Иркой укладывать не стали, но, тем не менее, возле машины по стойке «ноги на ширине плеч, руки на капот» поставили. А когда раскрыли поднятую на тот же капот сумку, у Аньки в глазах потемнело. Какие находки?! Какой раскоп?! Два автомата, пистолет, патроны. Коробка с какой-то химотой. То ли для изготовления взрывчатки, то ли наркоты. Анька со страху не разобрала, что ей там говорили. Ещё что-то… Ужас! В общем, закончилась их субботняя поездка за подснежниками в отделении УБОПа.
Вадька, правда, признал, что сумка его. Да и куда б он делся. Вадьку, как оказалось, давно пасли. А толку-то? У следака данные оперативного наблюдения, что девушки оружие с электрички до места передачи тащат. И большие сомнения в том, будто это впервые и, что о содержимом сумки они без понятия. Раз парень сам побоялся мимо милиции нести, значит явно что-то незаконное. И попробуй, докажи, что ты не верблюд. В наивность в таких местах не очень-то верят. А в сумочке, между прочим, лет по пять лежит. Каждой.
Конечно, вряд ли бы их на реальный срок упекли. Не столько Анька с Иркой наворотили. Но вот биографию дальнейшую могли судимостью испортить запросто. Как минимум исключение из университета обеспечить. И неизвестно, чем бы всё закончилось, не загляни случайно в кабинет другой следователь, с удивлением узнавший в перепуганной, ревущей Ирке дочку старого приятеля. Тут-то картина и поменялась. Девчат мигом переквалифицировали из подозреваемых во второразрядные свидетели, которых и в суд, как правило, не вызывают. Утёрли подружкам сопли и, заставив написать объяснения под диктовку, выставили в коридор, ждать приезда родителей.
Вызванные по «тревоге» в отделение, отцы прибыли незамедлительно. Показали дочерям по внушительному кулаку и понесли в кабинет какие-то пакеты, видимо презент булькающий, в знак признательности. Уходя, долго благодарили следаков. А в заключение, когда тот, что постарше, прощаясь, посоветовал девчонкам быть внимательнее со знакомыми и думать, прежде чем делать, чтобы не поломать себе жизнь сдуру, оба родителя пообещали убедительно воздействовать домашними средствами.
Вот и воздействовали, блин! Пока ехали к Аньке домой, отцы в их сторону головы не повернули. А дома повели сразу в её комнату. Они с Иркой думали для крупной беседы. Ага, счас! Размечтались! Разгневанные папаши без всяких разговоров всыпали дочкам по первое число, не поглядев, что девушек в восемнадцать лет пороть вроде бы и не полагается.
Положилось! Анька отчаянно всхлипнула. Да, по большому счёту они легко отделались. Но как же всё-таки было стыдно и унизительно, когда с неё, почти взрослой девушки, уже студентки, при постороннем мужчине, пусть даже это только Иркин отец, спустили штаны и отходили ремнём по голой заднице. И ещё бо-о-о-льно-а-а-а!
Впрочем, Ирка-то не в лучшем положении. Она того же позора хлебнула. И «воспитания». Анька, оторвав голову от подушки, покосилась на подругу. Вон поперёк ягодиц полосы красные. И на ляжках тоже. У неё самой, видимо, тоже самое. Попа словно огнём горит.
— Во влипли-то, Ань. — Сквозь слёзы поглядела на неё подружка. — Съездили за подснежниками.
— Ага. — Вытираясь зарёванной моськой о подушку, отозвалась Анька. — Кстати букетики так в сумочках и лежат.
— Я даже знаю, куда их теперь засунуть. Как раз две подходящие вазы со снятыми трусами лежат. В красную полосочку.
— П-ф-ф-ф. — Анька, не выдержав, фыркнула со смеху.
Следом за ней, видимо представив себе эту картинку, рассмеялась и Ирка.
— У тебя никакого заживляющего крема нет, а то болит жутко? — Она осторожно дотронулась до наказанного места. — Горячая.
— Сейчас намажу. — Аня потянулась к верхнему ящику стола. — Крем хороший, с обезболивающим. А потом ты мне.
— И правда, кажется, помогает. — Ирка, закончив «лечить» Аньку, застёгивала джинсы. — Всё-таки почему: не думает голова, а расплачивается жопа?
— Потому, что через это место лучше всего доходит. — Дверь распахнулась, и в комнате появились оба родителя. — Хватит задницами кверху валяться, террористки. Идите ужином займитесь. Ирина с дядей Костей у нас ночевать остаются.
Разговаривали папы уже спокойно. Видно было, что хоть и недовольны дочерьми, но в основном считают инцидент исчерпанным.
— И если решили, что с вами круто обошлись, — повернулся к выходящим девушкам Ирин папа, — подумайте, что будет завтра, когда ваши мамы вернутся из дома отдыха и обо всём узнают.
Лучше бы он об этом не упоминал. И без того не слишком радостное настроение подружек испортилось окончательно. Санкции мам будут не столь болезненными, зато куда более продолжительными и обременительными. Долго по струнке ходить придётся.
— Хана, Аньк. — Лаконично прокомментировала замечание папочки Ирка. — С завтрашнего дня мы начнём жить в лагере строгого режима.
— Это точно. Из универа домой и сразу отзвонись по городскому. Гулять только до шести и то в магазин за хлебом. В качестве развлечений — дневной сеанс в кино по воскресеньям. Про остальное забудь. Причём минимум до осени.
— Если не до Нового года. Даже купаться летом будем в ванной. Ну, ещё по выходным под приглядом родителей. Личной жизни капут. Ужас! Надо что-то делать, Анька.
— Что?
— С папами договариваться, чтоб не закладывали.
— Безнадёга. — Уныло вздохнула Анька. — Не выгорит.
— Надо пробовать! Давай сейчас ужин приготовим, накормим мужиков, а после сунемся. У них вон коньяк стоит, сговорчивее станут.
— Я бы на это не очень рассчитывала. Им на двоих бутылка коньяка, что тебе стакан кефира. Сильно добрыми не станут. Скажут: «Получайте, что заработали».
— Да, на жалость бить бесполезно. — Ирка повернулась к Ане. — Нужно по другому. — И как?
— Ну-у… Как надёжнее всего от мужчины чего-то добиться?
— Добиться?… Надёжнее?… Ты что?! — Ахнула Анька, до которой дошло, что Ирка имеет в виду. — Совсем рехнулась?
— Не рехнулась, а предложила вариант решающий все проблемы. Вполне, кстати, приятным способом. — Ирка дёрнула из холодильника ящик с овощами. — Нет, если у тебя есть более светлые идеи, я вся внимание.
— Нет у меня ничего. Но это… Просто нет слов!
— Да, что такого страшного тебе сказали? На, почисть. — Ира сунула Ане луковицу. — Подумаешь, разок… Можно подумать, ты у нас девочка и никогда со своим парнем этим не занималась. Убудет от нас что ли? Даже интересно… в какой-то мере.
— Нет не девочка. — Анька слегка покраснела. — И не убудет… наверное. Но… Ир, но это же ПА-ПА!
— Ну, я ж не предлагаю тебе со своим. Ты к моему, я к твоему.
— Ирка, блин! У меня пальцев на руках хватит сосчитать сколько раз с Сашкой «было». У тебя, знаю, с Димкой не больше. Профессионалки из нас как… из коров манекенщицы. Как ты это себе представляешь хотя бы?
— Как, как? Найдём сейчас в твоём барахле ночнушки покороче и попрозрачнее, подождём пока коньячок допивать станут и пойдём… подлизываться.
— Кормить-то скоро будете, киллерши? — В дверях кухни появился Анькин папа.
— Скоро, дядя Игорь. Картошка варится. Сейчас мясо разогреем, салатик настругаем. — Ирка ловко всучила мужчине стопку тарелок и вилки. — Вот, отнесите пока.
— Ань, — повернулась она к подруге, — ставь сковородку. Эй, ты чего?
— Ир! — От волнения голос Аньки сел до шёпота. — Он же, наверное, всё слышал!
Ирка испугано зажала рот ладошкой, но уже через секунду успокоилась.
— Да нет, не должен.
— А если?
— А если слышал и ничего не сказал, значит не против. Ещё и лучше. В общем, делаем, как решили. Ты сковородку сегодня поставишь?
— Да ставлю уже. Ох, Ирка, влипнем мы с тобой. — Поёжилась Анька. — И огребём ещё раз. Ирк? Думаешь, они, правда… будут?
— Они что не мужики? Им с молоденькими не хочется? Тем более при полной гарантии, что всё шито-крыто пройдёт. В любом случае, Анька, терять нам нечего. — Подружка