История госпожи и раба Часть 3 в Мариуполе

АУРЕЛИЯ. Через пару лет я стала уверена, что мой Раб от меня никуда не денется и разрешала своему Рабику почасовые прогулки с сотовым телефоном. Часто звонила ему и назначала точное время, за которое он должен добраться до меня. Это, чтобы не расслаблялся и далеко не уходил. Если он не укладывался во время. назначенное мной, я публично ставила его на колени и сильно лупила его руками и ногами прямо по роже. Такого унижения он сильно стеснялся и сам отказывался выходить из дома, пока не заживут синяки. Я так привыкла к своей унитазной шлюшке, что мне хотелось похвастаться этой живой вещью перед другими подругами. Я подумала её на что-нибудь обменять на время или поставить на кон в карты.

РАБ.
Когда я в очередной раз прогуливался с разрешения госпожи, то раздался от неё звонок. В телефоне был «забит» только её номер. Как только я взял трубку, то жёсткий и презрительный женский голос госпожи бросил мне: — Через 20 минут в парке отдыха на лавке за каруселями… Я сообразил, что в это время дня я едва ли успею добраться из-за пробок и начал бессвязно и испуганно пытаться это объяснить. Госпожа холодно прервала меня:
— Мне по-хую, где ты и как будешь добираться. Мухой лети, чмырь. Через 20 минут начну секунды считать.
Я облился холодным потом и побежал до остановки. Опоздание было чревато. Через 26 минут, запыхавшись и обливаясь потом, я прибежал в парк и направился к лавке, которая стояла немного в стороне от дорожек около кустов. Я не обращал внимание на жару и удивленно смотрящих на меня прогуливающихся девочек. Я опоздал на шесть минут. На лавке меня ждала, глядя на часы в телефоне, сурового вида красивая молодая женщина. Она засекала опоздание и курила. Я подбежал и сходу рухнул перед госпожой на колени.

Госпожа молча встала, подошла, выдернула мой брючный ремень у меня на штанах и ловко скрутила из него петлю.
— Руки назад, гандон. — Приказала она.
Я завёл руки назад, тоскливо думая о предстоящем. Она жестко скрутила мне руки сзади и за ухо подняла меня на ноги. Выдохнув мне дым в лицо, она ухмыльнулась: Шесть минут, ну-ка, нагнись раком. Я послушно наклонился, чувствуя, что с меня сползают штаны и тут же получил ногой в туфле сзади по яйцам. Я всхлипнул и рухнул на колени. Госпожа больно дернула меня за ухо вверх:
— Поднимайся, олень, ещё не все.
Я, не смея сопротивляться, на дрожащих ногах поднялся и без промедления получил второй удар. Из глаз вышибло слезы. Я не мог дышать от боли и снова рухнул на землю. Госпожа села на меня сверху и хладнокровно потушила окурок об мою голую ягодицу. Я завыл. Госпожа засмеялась, встала и толкнула меня ногой.
— Вставай, пидор, чего разлегся? Пойдём уже.
Я встал с опушенными штанами и она пинками погнала меня по тропинке сквозь кусты. Через несколько метров, пытаясь натянуть штаны, я увидел исписаный граффити общественный туалет из бетонных плит. Госпожа толкнула меня в сторону двери с надписью «Ж». Внутри помещения стояли две незнакомые девушки и непринуждённо болтали. Обе курили, а увидев нас, замолчали и стали оценивающе меня разглядывать. Одна была статная дама около 30 лет с властным лицом, светлыми волосами и в строгом костюме. Вторая — шатенка с красивым лицом выглядела как школьница, в драных джинсах и кроссовках. По их взгляду я понял, что меня ждёт ничего хорошего. Позже я узнал, что властная блондинка — это Марина Викторовна, а шатенку зовут Элла. Когда госпожа Аурелия уходила, то сказала девушкам, что этот дрессированный чмырь сегодня Ваш, куражтесь, а Марину Викторовну просила позвонить, когда они закончат.

Госпожа МАРИНА ВИКТОРОВНА.
Я вместе с Эллой ждала свою подругу АУРЕЛИЮ с её личной унитазной шлюшкой у общественного женского туалета. Мы выпили шампанского и были внутри, когда они объявились. Это чмо, наверно от стеснения, опустил глаза. Я резко подняла его башку за подбородок и пристально на него посмотрела:
— Аурелия, он и вправду твой унитаз?
Подруга ухмыльнулась и спросила: А так не видно? Написать на нём надо? Она достала из сумочки помаду, раскрыла её и вдруг уронила.
— Подними живо, пидор! — Тот без раздумий неловко рухнул на колени, схватил помаду губами с пола туалета, забросанного окурками в помаде, прокладками и грязной туалетной бумагой. Аурелия выдернула помаду из его рта, вытерла руку ему о щёку, и написала на лбу раба — «УНИТАЗ». Она оценивающе посмотрела на своё творение а я подошла и ухмыльнувшись пририсовала помадой стрелки ко рту раба и подписала на щеках — «СРАТЬ СЮДА». Так понятнее!!! — засмеялись мы, — Вылитый унитаз!!!
Аурелия ушла, а Элла, хихикая, обратилась ко мне: А откуда это чмо привели? Я сказала, что с Аурелией на пляже в карты играла, а та своего пиздолиза-унитаза на кон поставила. Я выиграла. Она и привела сюда, так как я захотела опустить его в общественном туалете. Тебя позвала

, так как знаю, что любишь ты чмырить пидоров.
— Люблю куражиться! — дерзко крикнула Элла и ногой уронила раба на пол. Поставила ногу грязной подошвой кроссовка прямо на лицо, сплюнула чмырю на башку и спросила: Прям тут его трахнем и посрём в него?
— А где ещё унитазом пользуются, как не в туалете? — ответила я и поставила раба на колени. Мы стали фотографировать его морду, исписанную помадой. Потом мы содрали с него рубашку, не развязывая руки, бросили её обрывки в угол и поставили на них свои сумочки. Я стянула трусы и сунула в нос рабу. Он попытался чуть отвернуться, но я хлестнула его своими трусами по лицу, потом врезала пощёчину второй рукой. Меня это заводило — пиздить робкого пажа.


Элла стянула с себя джинсы и сняла трусики. Она скомкала свои несвежие трусы и приказала рабу открыть рот. Он замешкался. Тогда я взяла поясной ремень надела рабу на шею петлю, а свободный конец привязала за монтажный рым в стене, максимально натянув его. Раб стоял на коленях, привязанный за шею с завязанными сзади руками. Мне показалось, что ему стало страшно. Мы возбудились и начали заводиться.
— Открой рот, шлюха туалетная — приказала Элла и стала ногтями терзать его сосок. Он, не выдержав боли, открыл рот и мы ему напихали туда свии трусы, — Стирай, Сука!!!
Я вплотную приблизилась к чмошнику и смачно плюнула в его морду, добавив: А потом, после всего, я тебе в рот насру!!! Он затравленно промычал. Элла приблизила свое лицо к нему и добавила: А когда съешь её говно, я тебе насру в рот!

РАБ.
После ужасных угроз и кошмарных обещаний, девки стали меня расчетливо бить. В живот, по яйцам, по лицу. Били не торопясь и явно со «смаком». Давали мне покорчиться в петле и продолжали жестокую забаву. Они явно рисовались друг перед другом своей жестокостью. После побоев закурили и вытащили «постиранные» трусы у меня изо рта. Во время перекура харкали в рот и обплевали всё лицо. Прижигали окурками соски, губы, уши и снова били. Я висел на ремне и хрипел. Потом Марина Викторовна дастала из сумки резиновые медицинские перчатки и с хлопком натянула одну на правую руку… Поплевав на палец, она зашла сзади и стала терзать мне анус, второй рукой больно взяла меня за лицо. Боль была дикая. Одна садистка без смазки раздирала пальцами моё очко, а Элла продолжала меня бить. Девочки явно перевозбудились. На мгновение я почувствовал облегчение, но тут увидел в руке Марины Викторовны бутылку:

Я понял, что лучше смириться и согласиться на абсолютно любое унижение, лишь бы выбраться отсюда целым. Я заплакал и попросил пощады. Дамочки только презрительно фыркнули в ответ, и тут я почувствовал в жопе холод, а потом адскую боль. Бутылка была из-под шампанского, и я догадался, что дамы её распили перед мой экзекуцией.
— Щас сломаем тебе целку, шлюха! А будешь сопротивляться, запихаем всю бутылку и и раздрочим тебе жопу так, чтоб сесть не смог! Сука!
От боли я полез на стену:

Госпожа МАРИНА ВИКТОРОВНА.
Когда я насытилась, трахая чмошника бутылкой, то мы отвязали его шею. Морда его была вся исцарапана моими ногтями.
Бедолага стал надрывно кашлять, судорожно дышать и стонать. Мы лениво закурили. Элла пнула его в бок и скомандовала: Рыло подними, унитаз! И наш будущий унитаз поднял вверх расцарапанное, покрытое слезами лицо. Элла взяла его ногтями за уши и расположила его голову так, чтоб она находилась на уровне ее пизды. Сев сверху ему на лицо, она стала тереться об его нос, не выпуская изо рта сигареты.
— Высунь язык, пидор, — простонала она и через некоторое время, взвизгнув, стала кончать… Потом она слезла с его лица и пихнула его ногой на пол. Потом села сверху на него, как на лавку и стала переводить дух. Я села рядом с ней.