(этот рассказ — полностью правдивый).
Недавно случилась история, которая зарядила нас впечатлениями надолго. До сих пор голова кружится.
В общем, когда пришла весна, моя жена Даша стала нервничать — в ней начал ворочаться чертик, спавший почти всю зиму. Я-то видел, как сильно ей хотелось чего-то эдакого, хотелось сумасбродств, всяких безумных поступков — в общем, гормоны давали прикурить :). Да и сам я тоже ошалел слегка: воздух такой, и солнышко, запахи всякие весенние
Поэтому она начала по-всякому сумасбродничать: на улице принималась петь, танцевать, стала одеваться вызывающе, прически всякие делать… я уж следил вовсю, чтоб она ничего не сделала со своими волосами. Не красила их ничем и не стригла, не дай Боже. (У нее абсолютно невероятная грива мелких кудрей, тонких, и такого необыкновенного цвета — то ли бронзового, то ли золотистого — светлые, но с темной глубиной внутри). Однажды она перемазала волосы гуашью во все цвета радуги — и так и ходила по городу. А дома она порхала голышом, и я видел, с какой неохотой она одевается перед выходом. То есть она старалась, раз уж обязательно одевать все эти тряпки, вырядиться, как павлин: понакрутит разных лент, разноцветных пимпочек, накрасит мордочку густо-густо и смешно
Так продолжалось с неделю, наверно. В общем, все это меня и натолкнуло на мысль устроить ей приключение. Я видел, что она маялась без сильных впечатлений, — а ведь если сама себя развлекаешь, как она, это совсем не то.
И — в интернете я увидел штуку, от которой прямо задрожал: как девушки ходили по городу совершенно голые, но с нарисованной одеждой. И люди реагировали по-разному: кто не замечал, кто засматривался, а кто фоткал их и фоткался с ними. А они — видно, что стеснялись, но… я догадывался, как сносит крышу эта штука: у меня у самого колом стоял, когда я смотрел на них и представлял себя там
Но, конечно, так просто предложить Дашке выскочить голой и разрисованной на улицу я не мог. Во-первых, она ни за что не согласилась бы — «чертик» сочетается в ней с большой стеснительностью, которая здорово усиливается, если Дася долго не делает ничего «эдакого». (Про наши прошлые приключения см. по ссылке «читать другие рассказы этого автора) Во-вторых, Даша, хоть и художница, не смогла бы изобразить на себе одежду — она уже пробовала рисовать на своем теле, и получалось что-то путное только на груди и животе, а про спину и попку и говорить нечего. А из меня художник, мягко говоря, нулевой. Я вот недавно только под Дашкиным руководством научился человечьи морды чертить, чтоб на рыб не были похожи:).
Ну и самое главное — если к такой затее специально готовиться, как к докладу — это ж совсем не то:) Надо, чтоб все стихийно было, я хорошо понимал это.
В общем, вначале у меня появилась идея выманить Дашку голой и разрисованной на улицу, и я даже почти придумал, как это сделать… как вдруг увидел в сети объявление о студенческом конкурсе бодиарта, и о наборе моделей. И вижу: последний день приема заявок… думаю: неужели — такой шанс?
Отправил, в общем, заявку от Дашкиного имени (пароли от наших ящиков мы оба знаем:) — прислал фото, одно даже голое — все, как полагается. И ее приняли! А Дашке ничего не сказал.
Конкурс этот был как раз в Дашкин выходной — в четверг. А сам я с работы слинял… И вот — сказал Дашке, что в выходной сделаю ей сюрприз, отвезу ее в одно интересное местечко… У нее личико разгорелось, когда она влезала в машину, аж светилось все — ужасно хотелось узнать, что ж такое я придумал. Дело было рано утром.
А я привез ее прямо на конкурс… Можете представить себе, что было, когда мы приехали:) Я говорю девушке-администратору с бейджиком: «Вот, модель вам привез». Она: «давайте скорее, что ж так поздно!» А Даша, открыв рот: «какую модель?» — «Как какую? Для бодиарта» — «Для какого бодиарта? Кто модель?» — «А ты еще не догадалась?…»
Даша, как поняла — аж задохнулась.
И — вначале на мне рубашку чуть не порвала от бури чувств:) но администраторша начала кричать «давайте скорей!»… в общем, вышло так, что Дашка, переваривая новость и (как бы) еще не соглашаясь, прошла через пропускной пункт в вестибюль — и я с ней. Меня вначале не пускали: «только по пригласительным». Но я поднажал на эмоции — мол, не могу же я не увидеть любимую жену (ее участие подразумевалось как бы делом решенным), незаметно всучил девушке сотню гривен — и она пропустила меня.
Дальше — умолчу о том, как Дашка визжала «ты бандит поганый, что ты придумал?», а глазки блестели, и улыбка моя знакомая, любимая уже светилась; как ее регистрировали, как она знакомилась с художниками… обычно общительная, а тут — застеснялась! Еще бы: знакомиться с человеком, который через пять минут будет рисовать у тебя по голому телу… Дашка ж никогда не была моделью, вот только педагогу позировала обнаженной, и на пляже… И — как на грех, большинство художников были девушки, а у нее — парень.
В общем, Дашу увели куда-то, а я ушел искать зал. Нашел не без труда, а там — битком набито. И все — девушки и парни молоденькие, постарше никого. Проложил себе локтями дорогу к первым рядам
И тут как раз все началось. Вначале долго вещали по микрофону; потом — какая-то «звезда», тоже разрисованная, вышла и спела дурацкую песню про «Увези меня на небо»; ей не сильно хлопали — ждали главного. Наконец — стали выходить художники и модели, и все захлопали и засвистели. Я очень хорошо все видел. Сердце замерло, потому что я сразу заметил Дашку — она была «в первых рядах». Волосы ее были убраны в «хвост» (по мере возможности, — с ее буйной гривой это непросто сделать), личико — розовое, нервно-улыбчивое; она сильно волновалась.
Все модели были босиком и в халатах, одетых на голое тело. На сцене были уже расставлены стенды, столы с причендалами — они туда все порассаживались, и художники принялись за работу. Дашку посадили посредине сцены, так что я мог ее видеть, хоть и не так хорошо, как девушек с краю. Я с гордостью отметил, как Дашуня выделялась на общем фоне. Художник брал ее за руки, обнимал за плечи — вел себя вовсю по-панибратски, и я начинал закипать от ревности
Суть конкурса была в том, что в течение двух часов моделей должны были разрисовать, а в это время публику развлекали болтовней и песнями. Потом жюри должно было определить победителей, и в конце — большое дефиле, где каждая модель красовалась раскрашенными телесами перед публикой и кайфовала от своей роли по-полной. Это я забегаю вперед — вначале я еще не знал регламента, и весь извелся от нетерпения.
Я все ждал, когда моделей начнут обнажать, и с ними — Дашу. Но вначале никто не спешил раздеваться — большинство художников начало рисовать на лицах. Потом некоторые действительно сняли халаты — и я увидел, что кто-то из моделей в трусиках, а кто-то — без. Модели все были чуть постарше, чем Дашка (ей 19 лет), и немного стеснялись: первый миг обнажения заставлял их жмуриться и улыбаться. А Дашу все никак не раздевали… Художник красил ей головку аэрографом, и Дашкино личико, ушки и вся шевелюра, с затылка по макушку, становились небесно-голубого цвета — все гуще и гуще. Она сидела, зажмурившись, с полуулыбкой на лице, а художник что-то говорил ей. Я уже давно «плыл»: меня страшно возбуждает краска на теле, а Дашуню — еще сильнее, я это знаю точно, — не говоря о наготе. А тут такое обилие раскрашенных тел
… Наконец художник сложил аэрограф, и Даша стала шевелиться. Я замер, думая, что она сейчас обнажится, но она только приспустила халат. Худоник стал красить ей шею и плечи, и она раздевалась по мере того, как он спускался вниз. Дася смотрела на свое тело — как оно покрывается краской — и ее густо-синяя
мордочка (цвета небесной лазури) склонилась вниз. Художник работал быстро — и вот Дася уже раскрыла грудки.
Он поливал их краской из аэрографа… Они все время говорили о чем-то друг с другом, и когда он красил ей груди — тоже. Я представлял себе Дашины чувства и «плыл» все сильнее
Вдруг она встала, повернулась спиной к залу и сбросила халат. Я сразу увидел, что на ней не было трусов — она была совершенно голенькой. Сердце екнуло, внутри холодок такой разлился… Я представил, что должна чувствовать Дашка — голая, на виду у сотен глаз, и ее вдобавок незнакомый парень красит… да, подарок я сделал ей на славу! Плюс — такая особая празднично-карнавальная атмосфера — она такое обожает просто. О себе уж не говорю:)
Обнажившись, она повернулась лицом к залу. Мне очень хотелось видеть выражение ее лица, но оно было так густо закрашено, что на расстоянии казалось синим пятном. Я, правда, видел, что глазки она потупила вниз — то ли стесняется смотреть в зал, то ли разглядывает свое тело. Потом стала вертеть головкой — смотреть, как красят других моделей; потом, когда художник взялся за нее — следила за тем, что его руки творят с ее телом.
У всех моделей была оголена грудь, а без трусиков было всего три девушки, я посчитал — и моя Дашка в их числе! На гениталиях, правда, у них у всех была какая-то наклейка телесного цвета, незаметная на расстоянии. Я вначале и не понял — увидел Дашкин лобок без пушка, и вначале подумал в шоке — «побрили!», но потом присмотрелся — увидел, что половых губ и бутончика как бы нет, а потом — увидел уже и контуры наклейки, еле-еле видные. Жаль, что ей залепили киску — было бы волнительнее, если б она была совсем голой… но потом я подумал, что она и так, в общем, совсем голая. А еще я подумал о том, КАК ей заклеивали киску, и вообще — как она раздевалась… Наверняка она показалсь голенькой художнику перед выходом, раздвинула ножки, и он лепил ей туда эту фигню… (потом оказалось, что так и было). Елки-палки!:)
Я еще подумал, что бедные девочки не смогут сходить в туалет, — и потом из-за этого, кстати, целая история вышла… Но не буду забегать вперед.
В общем, так их красили два часа, и я, хоть и устал стоять — но наблюдал за процессом, как прикованный. Дух захватывало от обилия обнаженных женских тел, которые покрывались на моих глазах всеми цветами радуги. В основном я смотрел, конечно, на Дашку. Она очень скоро раскрепостилась — стояла непринужденнее, свободнее, смеялась, показывая зубки — чувак чем-то смешил ее (а я уж вовсю кипел от ревности), — потягивалась…
На ее теле появлялся морской пейзаж — с небом, облаками, волнами, барашками, чайками, парусниками и большим, на весь живот и бедра, штурвалом… Елы-палы, как чувак угадал, что у Дашки — морская душа? Неужели по фотке прочитал?… Красил он ее безумно красиво, мне хоть и не было видно всех деталей, но я видел, как это все тонко, ювелирно и романтично, а главное — как гармонирует с ее обликом. Все линии подчеркнули фигурку, а цвет был такой, что в нем прямо хотелось утонуть.
… Не буду утомлять читателей подробным описанием конкурса. В двух словах: картина, нарисованная на Даше, не заняла призового места — и совершенно зря, по-моему: победители ей и в подметки не годились. И здесь коррупция, думал я… Зато когда опустили занавес (пока перед ним прыгала очередная «звезда», на сцене все поубирали), а затем подняли — на сцену вышли все модели с художниками, человек 40 — вот тогда Дашка надефилировалась голой по сцене! Они ходили и вместе, и поодиночке, их подсвечивали прожекторами, и краски на их телах сверкали, как драгоценности.
Дашка впервые в жизни оказалась в роли модели, дефилирующей по сцене, насколько я знаю — и чувствовала себя абсолютно свободно, будто родилась прямо на подмостках. Напринужденно двигалась, горделиво так, плавно, как она умеет переступать — ей, по-моему, свистели и хлопали громче всех. Уж я-то старался вовсю:). Не танцевала, как другие — просто ходила, поворачивалась и улыбалась — но это было так грациозно и обаятельно, что я чуть не лопнул от гордости.
И ведь она была, по сути, совершенно голая! Потом художники подняли моделей за руки — дескать, творческие пары, — и все закончилось.
Я побежал в галдящей толпе искать ход за кулисы. Искал долго… в общем, спустя минут 20 нашел ее, она была с художником — еще голая и в краске, ничего не смыла
Я страшно волновался перед этой встречей. Волновался, что увижу Дашку вблизи, заговорю с ней — после всей этой невозможной авантюры, в которую толкнул ее, — боялся ее близости с художником… не знал, что и как говорить ей. Я не волновался так уже много лет.
Нашу встречу трудно описать:). Даша была так полна впечатлениями, что взгляд у нее был матовый, туманный, голос вдруг стал ниже на целую октаву, а язык не слушался. Я познакомился с художником, который воспринял меня как удар судьбы:) (несмотря на колечко у Дашки на пальце). В общем, после нескольких минут неловкости и взаимопритирания мы нащупали тонус общения; художник (его звали Гоша), конечно, здорово ухаживал за Дашей, — а ей было стыдно передо мной. А я, хоть и ревновал, но ревность была приятной, как волнующее приключение: я безгранично доверяю Дашке и совсем не против того, чтоб она пощекотала себе гормоны. Я подмигнул ей пару раз — она, кажется, поняла меня, благодарно улыбнулась и перестала стыдиться.
Дашка была невообразимо хороша. Вблизи я рассмотрел, наконец, картину на ее теле и понял, как она тонко и мастерски нарисована. Дася была покрашена вся, с ног до головы, без единого чистого клочка, даже пятки и ступни были синие. Волосы Гоша убрал ей в такой фонтан — схватил резинкой, «хвост» распушил и побрызгал лаком, и он «рос» из нее вертикально, как пышный цветок. Волосы были густо покрашены тем же синим, с белыми брызгами, а хвост — синим, белым и серебристым, так что казался настоящей волной морской пены. На лице и на всей верхней части тела были облака — страшно тонкие, прозрачные, как настоящие, — и целые стаи птиц разных размеров. Губки были подкрашены белым, и реснички тоже. А ниже, на животе, начиналось море с волнами, парусником и большим штурвалом. Ножки были закрашены более густым сине-зеленым оттенком, и все обрисованы рыбами, водорослями и морскими чудищами. Все было живое, как настоящее. Я очень поздравлял Гошу, говорил, что его несправедливо обидели, что никогда не видел такой красоты, — и никак не показывал ни намека на ревность. Неловкость быстро отошла, и мы отлично общались.
А потом Даша сильно захотела в туалет. Она стеснялась страшно, но потом все-таки шепнула мне на ушко. Дело в том, что если снять наклейку с ее писи, пропадет часть рисунка — назад-то ее уже не приклеишь… да и вид будет у Дашки — розовая киска, подчеркнуто голая на фоне покрашенного тела… в общем, вроде ерунда, а на деле — масса проблем. Мы сделали так: Даша одела трусики прямо на покрашенную попу и пошла в них в туалет. А там — сняла наклейку. В белых кружевных трусах на голубом теле она смотрелась, надо сказать, умопомрачительно:) там была куча зеркал, и Дася в этом убедилась лично:).
Пока ее не было, Гоша наделал ей кучу комплиментов — видно было, что Даська зацепила беднягу, — а потом вдруг говорит:
— А ты что, не ревнуешь, что твою жену вот так вот, голую, все видят, а я еще и трогаю ее везде?
Ну, я сказал ему, что просто доверяю Даше, и потому совсем не ревную. А потом попросил его дорисовать на Даськиной киске то, что было на наклейке. Гоша слегка обалдел, но быстро «проникся», и глаза загорелись.
Тут она как раз вернулась. Мы ей говорим: «снимай трусы». В комнате — полно народу…
Глазищи — на пол-лица, и губки …
набеленные приоткрылись. Объяснили ей, зачем… я, честно говоря, не верил, что она пойдет на это, — но она отошла в уголок, стащила трусы, присела на стул — и глядит на нас. Гоша засуетился, начал собирать краски (они у него уже сложены были), стал ронять все… Наконец подошел к ней, говорит — «раздвинь ножки».
.. Она раздвинула, но самую чуточку. Взглянула себе ТУДА — и сжала обратно. Мы поняли, что на глазах у людей это невозможно: Дашина киска так бесстыдно розовела на фоне покрашенного тела, что это было бы полным развратом.
Я говорю: «Не, ну так нельзя: надо, чтобы картина была доведена до совершенства». Мы стали думать, где бы уединиться. Вначале думали о туалетах — чтоб затащить ее в кабинку, пока никого нет, — но я бы туда не поместился, и мне это не понравилось: оставлять их наедине с Гошей в такой момент… Тогда я вспомнил, что видел запасную лестницу, прокуренную до чертиков — ей, видно, пользовались только как курилкой. Дашка, отойдя в уголок, снова натянула трусы, и мы пошли туда.
Гоша снова два часа краски собирал… Народу становилось заметно меньше, и мы боялись, что нас начнут выгонять и застанут за таким делом. На лестнице никого не было, и Гоша стал оперативно раскладывать краски. Даша медлила — не снимала трусы; наконец я сам стянул их с нее. Нашу модель усадили на ступеньки лестницы, и она, зажмурившись, распахнула ножки. Киска ее здорово блестела
Я до самого конца не верил, что она сделает это. Когда я воочию, собственными глазами увидел ее влажное лоно, распахнутое для Гоши — сердце ухнуло… Потом я узнал, что она до бодиарта оголялась прямо на глазах у Гоши, — сняла под его взглядом лифчик, потом он попросил снять трусы, а она-то не знала, что можно оставаться в них — сняла и трусы, думала, мол — раз головой в омут, так уж совсем… И он лепил ей на киску эту клейкую ленту, на глазах у всех (там была толкотня, веселая и захватывающая) — а она, голая, раздвигала для него ножки. И все — эдаким неожиданным ударом по нервам! пять минут назад она еще не знала, что так будет… Она, кстати, пыталась рассказать Гоше, что я силой затащил ее сюда — но Гоша так и не понял, как это получилось:)
… В общем, наши фантазии из повести «Фотосессия» (см. по ссылке «читать другие рассказы этого автора») вдруг стали обретать реальность… Я и не предполагал, что так будет. Она, голая, распахнула Гоше свои гениталии, а он принялся рисовать на них. Киска ее была влажной, это было видно невооруженным глазом… бутончик здорово вылез вперед, и когда Гоша касался его кистями, Дася вздрагивала. Она умоляюще смотрела на меня, а я смотрел ей прямо в глаза — и в это же время болтал о всякой чепухе.
Пока Гоша красил ее — голоса в коридоре уже почти утихли. Он спрашивал ее «как ощущения?», — и она закатывала глаза, не зная, как отвечать. Я догадывался, что чувствует Гоша — и сам чуть не лопался от возбуждения. О Дашке и говорить нечего; я ужасно хотел, чтобы она кончила под его кистями, — чтобы все, что мы придумали в «Фотосессии», Даша пережила наяву. Этот потрясающий момент — смесь запретной эротики, неловкости, весны, красоты и ревности — я запомню на всю жизнь. И Дашка тоже…
Но — Гоша закончил рисовать, а она так и не кончила. Это произошло позже — сейчас расскажу, как. Когда Гоша закончил красить Дасюню вокруг гениталий и побрызгал там лаком-закрепителем, почти все уже разошлись, — а он еще минут пять паковал краски. Даше надо было посидеть еще немного с раздвинутыми ногами — чтоб все подсохло. Так что мы уходили, наверно, последними.
Гоша тронул пальцем Дашкин лобок — краска высохла, не мазалась, — и мы пошли в комнату. Там уже никого не было. Дашка растерянно застыла на месте, потом — взялась искать одежду, одеваться… А я глянул в окно — и увидел, как прямо на улице голые и раскрашенные модели фоткаются, веселятся, красуются и т. д. Две-три были в куртках и брюках, только разноцветные рожицы торчали, остальные — голые. Я крикнул: «Даш, не смей одеваться!», и мы поволокли ее, голую, на улицу. Она и охнуть не успела — я только похватал ее тряпки (потом оказалось, конечно, что половину забыл).
Нас провожали странными взглядами:) — как мы бежали на улицу: голое голубое чудо Дашка, я с ее тряпками, как с флагами, и вьючный Гоша, обвешанный сумками.
Мы успели присоединиться к компании моделей — и нас тут же принялись фоткать. Дашку сразу ухватили, затащили в гущу раскрашенного девичника — с визгом и прочими девочкиными делами, — и Гоша нырнул туда же. Потом модели, обалдевшие от весны и праздничной эйфории, решили пройтись в голом-раскрашенном виде по улице. Дашка вначале тоже присоединилась к ним, и вся веселая орда зашагала вперед; но потом вдруг она повисла у меня на локте и сказала — «асфальт колет босые ноги». Я не поверил, конечно (она в свое время так прыгала босиком по колючей крымской травке, что ой-ей-ей), но остановился. Тут же вспомнил, что забыл ее обувь в комнате… 🙂 Девочки стали оглядываться, спрашивать, что случилось, звать с собой, и Гоша тоже нервничал — ему хотелось, видно, блеснуть своим творением на общем фоне. Но я сказал — мы, мол, сейчас догоним, и взял Даську за обе руки.
Там была куча прохожих, и на нас на всех здорово оглядывались, и даже останавливались глазеть. С улыбками — удивленно, а кто и шокированно… Я за всей веселой суетой как-то и забыл, что Дашка-то — на улице, посреди города — совсем-совсем голая, без единой тряпочки на теле. А она, помявшись, говорит мне: на всех девочках — трусики (те, что были голые, с наклейками на кисках, куда-то делись или оделись) — и она не может…
Тут Гоша стал ее упрашивать, убеждать — мол, не все ли равно, есть ли клочок ткани на теле, или нет, — я присоединился к нему, но Дашка — ни в какую. Вижу — глазки потемнели, широкие-широкие стали, и понял — перебор. Сказал Гоше — ладно, мол, ее и так хорошо пофоткали с моделями — потомки поймут, кто самый классный художник, — и повернул всех обратно.
А мы уже довольно далеко отошли от входа в этот институт, метров на 50, — а машина моя припаркована еще дальше. И — мы все так идем, и я соображаю: Боже ж мой, Дашка впервые в жизни очутилась совершенно голой прямо посреди города! Я видел — она здорово маялась, на прохожих старалась не глядеть, — и чтоб ей не захотелось одеться (тряпки при мне были) — стал фоткать ее. Гоша — тоже. Так мы и дошли до спасительной машины, куда она залезла, как и была — голая и покрашенная.
Гоша замялся, и я пригласил его с нами. Была самая середина дня — около трех часов, солнышко грело вовсю, и у неба был такой особый весенний цвет — точь-в-точь как на Дашке. Мне вдруг пришла идея поехать на водохранилище, и там пофоткаться на фоне воды и неба — чтоб рисунок на Дашке совпал с фоном, и раскрашенная Дашуня «слилась с природой». Идея была принята на ура. Оказалось, правда, что у Гоши своя машина — так что он поехал отдельно, а Дашка перелезла с заднего сиденья на переднее.
Она стала слегка подмерзать — все-таки март на дворе, хоть и солнышко, и непривычная теплынь (+17°) — так что я одел на нее курточку, и застегнул (а снизу она осталась голенькой), и печку включил, и еще за чаем сбегал в киоск. Когда поехали — Даша нагрелась, сняла курточку, — даже попросила окно открыть.
Она сидела рядом со мной — голая, вся голубая сверху донизу — тело ее светилось матовой, перламутровой голубизной, — и жмурилась от солнца, которое било прямо в лицо.
Разговор вначале шел туго: переживания этого дня будто лишили нас языка… они все-таки были чуть-чуть запретными, эти переживания, даже друг для друга, — и мы оба не знали, стыдиться их или нет….
Дашуня, прячась за шутливую маску, грозилась меня убить и в землю закопать:) Она вся была странной, «новенькой» — и разноцветное ее тело, и голос — непривычный, с густыми бархатными нотками… Она все ругала меня и грозилась… как вдруг взяла мою руку и положила себе между ног. Я пощупал — а там все мокро… Задрожал даже — а сам говорю: Даш, так давай, чего медлишь? Когда еще сможешь это сделать? Она мне ошарашено — Что, прямо здесь? Я говорю: ну да, а где же еще?
А мы как раз стояли в пробке… Стекла у нас тонированные — через них просматриваются только контуры. Даша, вконец преодолев неловкость, завизжала от восторга, как малышня, и спросила напоследок — «А если краска смажется?» Я говорю — «Гоша опять дорисует». Тогда она дала мне синей рукой подзатыльник, а другой — начала расстегивать брюки. Коснулась члена, вытащила его — сквозь меня будто разряд прошел… Полезла через коробку передач ко мне — повисла надо мной, ухватившись за плечо, и спрашивает: а как? Мы ведь никогда не делали этого в машине
Тут я вижу, что это невыполнимо. Если б она еще не была в краске… а так — ужасно не хочется портить рисунок. Лак, правда, хорошо держал его, краска практически не смазывалась, — но все равно… Я говорю: нет, не выйдет. Давай — каждый сам за себя? — и начинаю массировать свое хозяйство. Сразу перед глазами — радуги, и по телу — сладкие-сладкие мурашки бегут… Стеснялся все-таки здорово, — хоть у нас с Дашунькой друг от друга секретов нет, и в эротике мы открылись друг другу во всех наших фантазиях так, что мне иногда страшновато делается… Но я преодолел себя — а кайф от самоублажения такой, какого я еще не помню. Страшно хотелось кончить в ту же минуну, но я говорю Даше: — давай наперегонки! Кто первый?
Задумался только, как сделать, чтобы краска с ее пальчиков не слезла. Придумал: дал ей кулечек целоффановый — она в него одела руку, — и такой же одел себе на член, чтоб не забрызгать машину. Она села в свое кресло, и так захлюпала-зачавкала, что я испугался за рисунок: — «Даш, солнце мое, осторожней: краску смажешь!» На что она говорит в тон мне — «Ничего! Смажу — Гоша дорисует!… аааааааах!» — откинулась, и терзает себя остервенело, и стонет — «оооооо! ой, Витечка, родной мой, — кошмар какой! Аааааа!» Глазки закатила, и ноет так, что я испугался, не услышит ли кто. И сам поднажимаю…
Она кричит мне сквозь стон — «Я тебя обогнала!», а я ей — «погоди, щас и я тебя догоню… Оооооой!…» Сидим в машине, бьемся в оргазмах — и смотрим друг на друга, и переговариваемся сквозь стон… а я еще не забываю на педаль нажимать — пробка-то движется потихоньку:) У меня было чувство, будто вся свежесть, все соки земли и солнышка, вся радость и сладость весны вырвалась из меня, как гейзер. А Дашка еще и второй раз довела себя — мы уже ехали, и я не мог смотреть на нее, а только подначивал — «давай, девочка, давай, сладкая моя, давай, красавица, — ой, как хорошо девочке…» А она: «Витенька… ооооо! девочке так хорошо, что… Аааааооооу! Витя-я-я-я!…» И потом — распласталась без движения, молча глядя в окно. Я понимал ее состояние, и не расспрашивал ни о чем.
… До водохранилища добрались минут за сорок. Были оба голодные, еду не догадались взять — но Дашка так вдохновилась красотищей этих мест, просторами, весной, так упоенно позировала и порхала, что мы пробыли там до самого заката. Мы прибыли на наше любимое место — там широченная водная гладь, до горизонта, высокий обрывистый берег, совершенно дикий, — кусты, бурелом… С берега видно километров на 40, и — такая ширь, что дух захватывает. Хочется взлететь… Дашка пару раз писала там этюды, а сейчас — казалась голубым весенним мотыльком, вот-вот взлетит сама…
Ей было совсем не холодно, хоть там и дул верховой ветер — не зябкий, но свежий. Листвы еще не было, но на земле уже зеленела травка, и такое искушение было пройтись по ней босиком, что я не утерпел — снял обувь и принялся разгуливать. Оказалось обжигающе холодно…
Дашка потрясающе смотрелась на фоне веток с почками, солнышка, голубого неба, голубой воды… Гоша сказал, что это будут его лучшие рекламные фотографии. Мы обменялись телефонами; он набрался смелости — попросил Дашку в качестве личной бессменной модели, — но я уклончиво сказал «время покажет», подмигнул Даше и перевел разговор на другую тему. Все-таки весенний авантюризм — одно, а долгое знакомство, да еще и в эротическом контексте — совсем другое. Гоша понял, — сразу сник, засобирался, и вскоре уехал.
Попрощались мы тепло, — Дашка подержала его руку двумя руками, очень проникновенно сказала «спасибо» (если б меня не было — полезла бы обниматься… она ведь искренняя, непосредственная и очень благодарная) — мы пообещали друг другу «быть на связи», и Гоша укатил.
Даша дрожала. Солнышко село, воздух заметно посвежел… Я одел ее — в курточку и юбку на голое тело, без трусов (забыл их в институте), и мы сидели на траве, смотрели на закат и слушали тишину. Было такое странное чувство: и неловкость — мы как бы стеснялись говорить обо всем, что было, не знали, какие слова найти, какой тон, — и в то же время такая полнота внутри, не требующая никаких слов…
Мне было жаль Гошу, и совесть покалывала — таким талантливым парнем воспользовались, по сути, как эротической игрушкой… но потом я подумал, что он вовсе не казался несчастным, — и что весна оправдывает любые безумства. Может быть, все это было «на грани» — но все мы счастливы, и он, я уверен, тоже. А Даша пережила эротический шок, о котором смогла говорить со мной только через некоторое время
Когда мы вернулись, Дашка отказалась смывать краску — память о весеннем чуде, — и легла со мной спать как была — голубой феей. Прижалась ко мне, как обычно; тело ее было шершавым от краски и лака. И волосы, в которые я привык зарываться, были жесткими и пахли сладковатой химией. Она долго мостилась, чтобы не разрушить прическу-«волну», и долго внушала мне, чтобы я не давал ей ночью ерзать, и чтоб держал ее голову в одном положении:) — настолько не хотела расставаться со своим сказочным обликом… В точности все, как в нашей «Фотосессии»! Надо же — «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется». Рассказал бы кто — не поверил бы
Мы сплелись в привычный клубок (спим только в обнимку, и только голыми), пожелали друг другу спокойной ночи… и через минут 5 Дашка вдруг порывисто сгребла меня, позабыв про прическу:), принялась целовать шершавыми от краски губами — и… За этот наш сеанс, пока я был в ней, Дашка рассказала мне все — и как Гоша трогал ей киску, и что она чувствовала — все-все-все. А я тем временем сдерживался, чтобы не кончить в нее — и таки не выдержал, кончил. Потом вылизал ей киску, горькую от лака — а она все рассказывала мне, как она ходила голой по сцене, какую странную легкость чувствовала, и как голова плыла, будто она была пьяная… И кончая — говорила со мной, и слова ее сливались со стонами.
… А следующий день был — первое апреля. Елки-палки: такой потрясающий розыгрыш — и на день раньше! Ну надо же!… 🙂
А «первое апреля — никому не верю» прошло безо всяких приключений — если не считать того, что я, когда вернулся с работы, застал Дашку по-прежнему в краске (порядочно потерлась, но в целом — держалась отлично). Мы вышли погулять вечерком — Дашка оделась, конечно, — после чего я затащил ее в ванну, и с огромным трудом отмыл
E-mail автора: vitek1980@i.ua
Автор: Витёк (http://sexytales.org)
У нас также ищут:
трахнул старшую сестру жены, как выебать свою жену вдвоем рассказы, видео онлайн порно инцест групповое, смотреть японская семья инцест, секс чеченка трахнут, кончил лене в жопу, ashley bulgari трахается, инцест 3gr видео, как блядей ебут в рот, красивый инцест брата, как научиться трахаться видео для мужчин, выебала парня и обоссала, учит молодую трахаться, как русские женщины трахаются, фистинг клипы бесплатно без регистрации, название порно инцест фильмы, трахнул красивую на улице, смотреть как ебут жопу баб, как меня выебал транссексуал, порно инцест старенькие, ебут женские писи, порнорассказ пьяную жену ебут, трахнул сын маму на кухни, ебут красивую русскую жену, Зрелый брюнет трахнул телку в короткой юбке, смотреть инцест мамы с сыном порно видео