Этот сукин сын ещё интересуется!
— Нормально, — шепчу я в ответ.
— Только нормально — и всё? Это непорядок. Давай-ка я тебя немного пощупаю.
И он запускает руку вниз к моему паху. Когда он дотрагивается до моего члена, я весь выгибаюсь и даже вскрикиваю!
— Какой горячий! Ты только сразу-то не кончай — я ж тебя ещё ебать не
— Прекрасный Принц, а почему ты так много пьешь сегодня? Ты же раньше не злоупотреблял.
— Ах, не спрашивай, дружище. Вчера, когда я бродил в Заколдованном Лесу, вдруг наталкиваюсь на Спящую Красавицу. Лежит она на ложе из изумительных цветов, а рядом с ней сидит печальный гном. И говорит мне этот гном, что пробудить красавицу сможет только моя любовь. Я, конечно, тут же целую ее в щечку. Никакого эффекта. Тогда я целую ее прямо в холодные уста. Ничего. Тогда я целую ее в шею, грудь, короче, повсюду. Не реагирует. Ну, тогда я раздеваюсь и
начал.
И Митяй убрал руку от моего паха. Зато начал двигаться внутри. И периодически шлёпал меня по заднице, приговаривая:
— Классная ты шлюшка, малыш! Всех троих обслужил, всем удовольствие доставил. И сам кайф ловишь. Ну, давай, давай, кайфуй подо мной, голубок:
Мне безумно хотелось дотронуться до своего члена и получить, наконец, долгожданный оргазм. Но сделать этого я не мог. И вот, в этой ситуации, когда, казалось бы, разочарование неизбежно, я вдруг почувствовал внутри какое-то особое ощущение. Пока Митяй дрючил меня в задницу, по телу стало разливаться какое-то особое тепло. Поднималась волна какого-то небывалого возбуждения. Ничего подобного я раньше не испытывал. Причем я был уверен, что это возбуждение не заставит меня кончить (по крайней мере, не сразу, не сейчас) . Но само по себе оно было: трудно объяснить: оно было, может быть, даже более приятным, чем обычный оргазм.
Теперь я не стал бы дрочить себе член, даже если бы смог дотянуться до него. Не хотел упускать возможность насладиться этим особым кайфом.
Когда Митяй, наконец-то, кончил мне в норку, я уже был в полувменяемом состоянии. И с удивлением поймал себя на мысли: «Жаль, что уже всё кончилось». Ха! Если бы я знал, как ошибаюсь!
Меня отпустили. Я почувствовал, что руки мои больше никто не держит и плечи к столу никто не прижимает. Медленно, словно под тяжёлым грузом, я оторвался от стола и выпрямился. В голове был какой-то туман, я с трудом понимал, где я и что со мной. Кто-то ухватил меня за плечо и развернул к себе. Андрей.
— Ну, как ты, малыш? Понравилось?
Я молчал.
— Да ладно! Скажешь «нет»? Ты на член-то свой посмотри. Стоит, как бравый солдатик, всю дорогу.
Опустив глаза, я уставился на свой вздыбленный член, но дурман в голове не отпускал, и я по-прежнему лишь молча и серьёзно уставился на Андрея.
— Так, парни, похоже, наш малыш не понял, понравилось ему или нет. Вообще-то, я тоже как-то не распробовал. Я бы ещё разочек: Или два:
— Поддерживаю! — ухмыльнулся Митяй.
— Идёт, — закивал в ответ Дэн.
Андрей подошел ко мне совсем-совсем близко, слегка обнял и чуть коснулся губами моих губ.
— Жень, теперь послушай меня. Мы не будем больше тебя держать. Но давай обойдёмся без беготни по квартире и попыток сопротивления. Ты сейчас пойдёшь с нами в спальню. Там ты ляжешь на постельку и раздвинешь ножки. А мы будем сношать тебя в очко столько, сколько захотим. Ты нам чертовски нравишься, малыш, — Андрей ещё раз легонько поцеловал меня, — и поэтому ебать будем, скорее всего, до самого утра. Попробуй словить кайф. Тебе ведь приятно было? Идём, мой сладкий.
И он повел меня в комнату, а я пошёл за ним, словно зомби. Я даже не попытался избавиться от штанов, которые еще болтались на мне где-то в районе колен и мешали идти. А по ногам текла сперма (наверное, Митяя, хотя, может быть, всех троих, уже не знаю) .
То, что происходило дальше, я не смог бы описать в подробностях, если бы даже захотел. Смутно помню, что меня полностью раздели, вытерли от спермы. Дальше меня действительно положили на кровать, и я действительно раздвинул ножки. Все остальные события тонут в сладком угаре.
Я не помню, кто из них был первым, кто вторым и так далее. Я не помню, сколько раз они овладели мной в эту ночь, не помню, в какие позы они меня загибали. Я даже не осознавал, кто меня ебёт в данный конкретный момент. Лишь кое-что, отдельные позы, отдельные фразы запомнились. Помню, что я все время стонал. И что пот тёк с меня ручьями. Из поз помню, что меня очень долго имели сверху, то есть я лежал на спине, подтянув колени к груди и разведя их широко в стороны. А они ложились сверху и драли меня, прижимая к кровати всем телом. Потом помню, что я раком стоял на постели. А ещё лежал на боку, закинув одну ногу на плечо тому, кто сношал меня в этот момент.
Кто из них что говорил, я тоже не смог бы определить. Я уже не различал, где чей голос. Помню, что меня часто называли шлюхой. Говорили, что у меня самая сладкая попочка на свете. И как я классно доставляю удовольствие своим друзьям, и что мне это должно быть приятно — ну, то, что мои друзья получают столько кайфа со мной. И ещё говорили, что я теперь буду каждый день удовлетворять их своей попочкой, потому что такую горячую попку обязательно надо ебать почаще. Я бы, может, что и ответил, но плохо соображал. Правда, иногда кайф слегка откатывал, и тогда я начинал немножко ориентироваться в пространстве. Но это длилось недолго, и вновь жаркое тепло разливалось по телу, и сносило крышу.
Сколько они меня там дрючили голого во всех позах — трудно сказать, я потерял счёт времени. Они потом говорили, что часа полтора — не меньше. И вот, наконец, эта жаркая волна накрыла меня окончательно. И начался ОРГАЗМ. Такой, какого у меня никогда не было — ни до этого случая, ни после! Меня трясло и выкручивало от наслаждения, я орал так, что им пришлось зажать мне рот. Под руки мне попалась подушка, и я вцепился в неё так, что разорвал. И длилось это безумно долго! А когда всё схлынуло, я просто вырубился. В смысле, вообще. Потерял сознание.
***
Очнулся через несколько минут. Сижу на коленях у Андрея, он меня укачивает и поглаживает по спине. Митьки и Дениса не видно. Голова кружится. Я хотел что-то сказать, дать понять, что я очнулся. Но сил не было даже на то, чтобы языком пошевелить.
Сижу я вот так и думаю: что же произошло, твою мать? Меня отымели по-всякому мои новые друзья. А друзья ли они мне вообще? Может, они меня за этим в компанию и взяли? Узнали, что я педик (слушок-то про меня наверняка из школы на комбинат уже переполз) , и решили — чем по бабам бегать, лучше себя раз и навсегда обеспечить удобством подобного рода? Но с ними-то ладно. Это ещё полбеды. В конце концов, их моральный облик — не моя проблема. Я ведь могу с ними и не общаться. Хуже другое — это я сам. Куда я от себя-то денусь? Меня насилуют, используют, имеют как хотят, а я кричу от кайфа под ними! Что за извращение? Где мое чувство собственного достоинства? Хотя, откуда ему взяться, если я — такое ничтожество, что общаться со мной можно только ради того, чтобы потом выебать, а просто так я никому не нужен!
От отчаяния и обиды даже силы появились, и я дернулся, выпрямившись на коленках у Андрея и чуть оттолкнув от себя этого нахального красавчика.
— Женька, ты очнулся! — обрадовано выдохнул он. — Какое счастье! Мы перепугались все. Дэн и Митяй там аптечку перетряхивают — нашатырный спирт ищут. Хотели скорую вызвать, да в такой ситуации посторонних звать — сам понимаешь. Ух, как я рад, что ты очнулся! Как ты, малыш?
— Голова кружится, — на автомате ответил я, а сам в его лицо всматриваюсь. Взволнованное, заботливое. Неужели всё это ложь? А на самом деле я для них просто кукла резиновая?
— Голова скоро пройдёт, родной мой, — ласково выдохнул Андрей. — Прислонись ко мне, так меньше кружиться будет, — и он притянул меня обратно к своей груди.
И тут меня прорвало. Я уткнулся носом ему в ключицу и разревелся. Хочу остановиться — и не могу.
— Эй, ты что, малыш? — испугано вылупился на меня Андрей. — Женечка, ты чего, дурачок?
А я ответить не могу. Он меня обнимает, успокаивает. Я прижимаюсь к нему и реву, реву. Слезы рекой текут, дыхания уже не хватает — истерика натуральная. Андрюха ребят кликнул. Митя с Дэном прибежали. Он им говорит:
— Ребята, нашатырный спирт нам уже не нужен, теперь нужна валерьянка. Дэн из комнаты выскочил, а Митяй к нам подсел. Гладит меня по плечу:
— Женьк, не надо, успокойся. Андрюх, чего он ревет-то?
— Да не знаю, — удрученно бормочет Андрей, — что-то вот расстроился:
Даже сквозь слёзы я чуть не рассмеялся над этим «расстроился». Да мне удавиться хочется! Расстроился:
Денис валерьянку притащил и корвалол заодно. Влили в меня сначала одно, потом другое. Вроде, полегче стало. Успокоился я немножко, слёзы высохли.
— Ну, а теперь объясни, чего ревел-то? — это Митяй такой любопытный.
Я из Андрюхиных объятий вырвался, подальше на постель залез и покрывалом прикрылся — неловко стало перед ними голым сидеть. И оттуда уже спросил:
— За что вы так со мной?
Они переглянулись как-то очень серьёзно, взволновано, даже испуганно. Словно бы произошло то, чего они больше всего боялись. И тут Андрей рванулся ко мне, схватил в ладони моё лицо и заставил смотреть себе в глаза:
— Как «так», Женя? Как «так» мы с тобой? Да, сначала мы тебя держали. Но ведь могли бы и не держать. Ведь ты же хотел этого! Ты хотел этого, сукин сын малолетний! Если б я хоть на каком-то этапе увидел, что тебе не нравится то, что происходит, то ничего бы не было, клянусь!
— А когда я отбивался и кричал «не надо, что вы делаете» — тогда это было не заметно? — гневно выкрикнул я. Андрей оттолкнул меня, отвернулся и сел на край кровати.
— Нет, — рявкнул он оттуда, — тогда это было не заметно! Ты почти не сопротивлялся! … Просто: пришлось надавить, ты бы сам не решился, — уже тише добавил он. А потом совсем почти шёпотом: — Если я ошибся — прости, — и закрыл лицо руками.
— Да нет, не ошибся, — грустно усмехнулся я, — всё правильно. Я этого хотел. И мне это понравилось. Я, вообще-то, не об этом говорил.
— А о чём?
Я замялся, не зная, как это сформулировать, и лишь смущённо улыбнулся.
— Что не так, Женька? — взволновано спросил Митя, подсев ко мне поближе.
— Да я вот: всё думаю: — я горько рассмеялся и, наконец, решился закончить фразу: — Я всё думаю, неужели я так плох, что со мной общаться можно только ради секса?
— В смысле? — недоумённо нахмурился Дэн.
— Вы же меня только за этим к себе взяли, правда?
Андрей вскинул руки в беспомощном жесте и, всплеснув ими, повернулся ко мне:
— Ну кто тебе сказал?! ! — потом повернулся к своим друзьям и сделал жест, обозначающий, видимо, примерно следующее: «Я не знаю, что