Тетушкина подруга в Волжском

Мне было 17 лет, когда нас бросила мать. Она вышла замуж за отца восемнадцатилетней девушкой, а ему было двадцать. Через год они родили меня. Не скажу, что они часто ссорились, характер у отца покладистый, и жили они в основном дружно. Но в 36 мама встретила другого человека, хотя чего ей не хватало с отцом — до сих пор не пойму. Может, ей просто надоел папин мягкий характер, и захотелось грубого своенравного самца. Короче, она ушла, а мы с папой остались вдвоем в нашей маленькой двухкомнатной квартирке. Папа тогда был доцент (теперь он уже профессор), работал в институте, преподавал на кафедре. Через год он женился на студентке, у которой вел дипломный проект. Они тихо расписались в районном ЗАГСе, по этому поводу мы втроем распили бутылку шампанского у нас дома. Случилось это в ноябре. Счастливые молодожены начали супружескую жизнь, а я чуть ли не на следующий день отправился служить в ряды Вооруженных Сил. Помнится, меня терзали нехорошие мысли, вот вернусь я со службы, и буду мешать их семейному счастью в нашей маленькой «хрущевке». Но отец буквально через месяц написал мне, что они с Наташей, так зовут мою мачеху, живут у нее, наша квартира пустая и ждет меня. Демобилизовался я под Новый, 1989-й год. Ни к кому из друзей я встречать его не пошел, отправился к отцу. Отец обрадовался, да и Наташа тоже была рада видеть меня. Я, конечно же, не мог ее называть ни мамой, ни мачехой, поскольку она всего-то на пять лет старше меня. Оказалось, что у нее есть младшая сестра, пятнадцатилетняя Оля — очень симпатичная девочка, такие мне нравятся. Невысокого роста, худенькая, с маленькой грудкой, больше похожая на мальчика-подростка. Ну, не питаю я страсти к пышным бюстам, уж простите, может, извращенный вкус, но что делать… Пробили, как водится, Куранты, шампанское ударило в голову, и я все вынашивал скабрезные мысли, как бы приударить за Олей, а может даже и затащить ее в кроватку, когда отец с Наташей пойдут спать. Или пригласить ее к себе? Уж там-то точно нам никто не помешает! Но, рассудив здраво, решил не связываться с малолеткой, за ее неполные шестнадцать дадут полных пятнадцать. И отправился домой спать один. После Новогодних праздников я устроился на работу в типографию. Переплетчицы и брошюровщицы — молодые девки — липли ко мне как пчелы к своей матке: еще бы, молодой парень, да с отдельной жилплощадью. Так что, недостатка в женском обществе я не испытывал, но никому ничего не обещал и до интима не доводил

, поскольку прекрасно понимал, для женщины постель — это первый шаг принудить мужика к браку. А своей свободой я тогда дорожил. Я все вынашивал маниловские планы: вот подрастет Оля, я женюсь на ней, тогда мы с отцом станем двойными родственниками. Я часто бывал у папы с Наташей в гостях с целью пообщаться с Олей, но мы больше становились братом и сестрой, чем будущими любовниками. Я даже не знаю, любил ли я ее. Скорее всего — нет, просто фантазировал в мыслях и сам себя раскручивал. Я еще не знал, что судьба распорядится по-своему, я еще не знал, что бывает любовь с первого взгляда… Летом папа попросил съездить с ними на дачу. Когда-то это были ведомственные домики, принадлежавшие их институту, мы каждый год там отдыхали. Маленький домик на две семьи, на каждой половине веранда и одна комната, при каждой половине — участочек соток пять. На нашем участке стоял еще флигелек или застекленная беседка, мы называли это строение «охотничий домик». Я обычно ночевал там. Напомню, шел 1989-й год, начало кооперации, приватизации, частной собственности. Участки эти и дома сотрудники института приватизировали за какие-то копейки, и мы стали как бы землевладельцами. Два года службы в армии я там не бывал и этим летом еще не был ни разу. Честно говоря, не очень-то и рвался. Что мне там делать? Скукота! Но отец попросил помочь ему грубой физической силой и обещал накормить шашлыком. От этого трудно отказаться, папаша — большой спец по шашлыкам. Опять же он сказал, что с нами поедет Оля. Мы выехали в субботу рано утром на отцовской «девятке». Если вы помните, в конце восьмидесятых «девятка» по престижности была, что сейчас «БМВ» (нишу «мерседеса» тогда занимала «Волга»). Разгрузив вещи, мы занялись хозяйственными делами. Стоял жаркий июньский день: дней десять к ряду не спадала жара. Ольга носилась туда-сюда, у нее тут уже завелись подружки. Мы с папой утащили на свалку рухлядь, натаскали воды в душ, еще оставалось повесить занавески на веранде. — Принеси с чердака ящик с гвоздями, — сказал мне отец. — О’кей, — ответил я с готовностью юного пионера. На чердак можно было попасть лишь с крыши веранды. Веранда у нас с соседями общая, отгороженная тоненькой стенкой. От середины веранды по участку тянулся низенький штакетник, разграничивающий наши территории. Я приставил лестницу к крыше веранды и полез наверх. Ольга, поганка, нагло хихикнула. А ведь могла бы и предупредить. Поднявшись настолько, что мне открылась часть крыши, я остановился: там кто-то загорал. Кто-то лежал, раскинув руки, прикрыв лицо широкополой соломенной шляпой и, похоже, дремал. Нижнюю часть тела от меня закрывала ветка яблони, которая росла у забора. Сначала мне показалось, что это юноша, я даже поднялся еще на одну ступеньку. Но тут обомлел: вместо мальчишеского членика увидел бритый лобок и узкую девичью щелочку. Девушка лежала в позе морской звезды, ей было на вид лет 17-19, хотя, не видя ее лица, я мог и ошибиться. Почему я сначала принял ее за мальчика? Все-таки грудка достаточно выпуклая, и золотистые длинные волосы выглядывают из-под шляпы. Наверно потому, что у прежних наших соседей рос пацан, года на три младше меня. Похоже, она постоянно загорает голышом, поскольку все ее тело имело слегка шоколадный оттенок, а белых следов от лифчика и трусиков не наблюдалось.Когда я смог справиться с охватившей меня оторопью, то потихоньку, стараясь не привлечь ее внимание, спустился вниз. — Ну что, достал? — спросил отец из глубины веранды. — Нет еще! — крикнут я как можно громче. — Чего так? — Ключ от чердака найти не могу! Где ключ-то?! — Какой ключ? Ты чего, сто лет уж чердак не запираем! — Фу ты, черт! Забыл совсем! Ну ладно, я полез! Я погромыхал лестницей нарочито шумно и стал подниматься, раскачивая ее и топая по ступеням. Ольга, мерзавка, все хихикала. Когда я поравнялся с яблоневой веткой и поднял, наконец, глаза, девушка уже сидела в позе бронзовой русалки из Копенгагена, прикрытая от груди до колен широким полотенцем. Догадалась ли она, что я сюда уже заглядывал? — Здрас-с-сте… — растерянно промямлил я. Девушка оказалась очень красива не только на фигурку, но и на личико. — Привет, — ответила она тоже слегка смущенно и одарила меня немного грустной улыбкой. Однако в ее взгляде я почувствовался интерес. — Я ваш сосед, я на чердак, за гвоздями…- что-то обожгло меня внутри, словно ударило током. Я уже понял, что люблю эту девушку. — Пожалуйста, пожалуйста, — сказала она, чуть отодвигаясь и плотнее закутываясь в полотенце. Пока Наташа подшивала занавески, мы с папой натянули для них проволоку. Ольга тем временем загорала в саду на раскладушке. В купальнике, конечно. Хотя посмотреть на нее без купальника мне было по-прежнему любопытно, но внутренне я осознавал, что люблю уже не ее, а нашу очаровательную соседку. — Слушай, — сказал вдруг отец. — Возьми машину и свози девчонок на пляж. А мы тут с Наташкой пока с делами покончим. А вернетесь — шашлыки будем делать — Каких девчонок? — не врубился я, ведь Наташа, как я понял, остается поканчивать с делами. — Ольгу и Дашу. Соседскую. У нас же теперь соседи новые, я тебе не говорил? Съездите, проветритесь. Чего тут в жару париться. — А вы? — я посмотрел на отца и изнемогающую от жары Наталью. — Ничего, — ответила она. — Мы тут под душем ополоснемся. Вода вон, поди, уж согрелась. Езжайте, правда, чего дома сидеть. — У меня нет доверенности… Права я получил в армии, а водить машину меня отец научил в 13 лет. Тогда у нас была «Победа», еще дедова. — Ерунда, — возразил отец. — Тут гаишников — днем с огнем. Потом, ты же не угонщик, техпаспорт при себе, ну оштрафуют — и все! Ольга влезла в сарафан, мы вышли с ней со двора и постучались в соседскую калитку. Не дождавшись ответа, Ольга просунула руку между штакетинами и сбросила крючок. Мы вошли во двор. Женщина лет пятидесяти в классической позе огородника колдовала над грядкой с огурцами. Заметив нас, она выпрямилась и отерла руки о платье. — Здрась, теть Зой! — скороговоркой произнесла Ольга. — А можно, Даша с нами на пляж поедет? Тетя Зоя посмотрела на Олю, потом перевела взгляд на меня. — Здравствуй, Олечка. А это кто, твой кавалер? — Не-а. Племянник. Это Гена, сын Максим Палыча. Племянник! На самом деле, никогда раньше не задумывался, но ведь Оля получается мне тетя! — А-а. Ой, простите, Геннадий, очень приятно. Надо ж, какой видный сын у Максима Павловича. А мы всего два года соседи. Вы же все это время в армии были, да? — Да, — кивнул я в знак согласия. — Так что, теть Зой? — тараторила Оля. — Мы на машине, мы быстро, часочек искупнемся — и назад! — Конечно, пусть съездит, поплавает, — раздался сзади мужской голос. — Жара-то, какая! На крыльце веранды появился мужчина лет шестидесяти, с брюшком, в полосатых пижамных брюках и с голым торсом. У него была седая бородка клинышком, такая же седая курчавая поросль на груди, а на носу — круглые очки в золотой оправе. — А он хорошо водит? — с сомнением спросила тетя Зоя. — Конечно, хорошо! — воскликнула Оля. — Два года в армии за баранкой, — подтвердил я. — Ну ладно. Даша! К тебе пришли! Из-за веранды, очевидно спустившись с крыши, вышла моя копенгагенская русалка, завернутая все в то же полотенце. Из-под широких полей соломенной шляпы падали на плечи вьющиеся золотистые волосы. Она обожгла меня искрами голубовато-серых глаз, которые по-прежнему были немного грустными. — Привет, — сказала она нам обоим. — Подождите немного, я сейчас. Даша исчезла за дверью веранды. Оля тем временем обменивалась с Дашиной мамой стандартными фразами вежливости. Тетя Зоя сетовала, мол, какая жара, и давно стоит, и воды на полив не