— Что, стыдно за мокрые ползунки? — обратилась ко мне юная нянечка, — Смотри, Лариса, как покраснел.
— Хорошо, — кивнула рыжая девушка.
Оля взяла меня подмышки и вынув из кроватки, отнесла на один из пеленальных столов.
— Давай снимем эти мокрые штанишки, — улыбнулась она, принявшись меня раздевать, — А теперь ложись на спинку. Вот так.
Осознав, что из одежды на мне осталась одна короткая майка, я быстро прикрыл пах ладошками.
— Куда полез? — недовольно нахмурилась Оля, убирая мои руки.
Нянечка взяла из стоящей на столе коробки детскую салфетку и принялась вытирать мне живот.
— Лежи спокойно! — прикрикнула она на меня, щекотно протирая мне холодной салфеткой лобок.
Почувствовав, как чужие пальцы приподняли мою — разумеется детскую — письку, я густо покраснел.
— Чей это писюнчик? — ласково улыбнулась юная нянечка, — Сашин? Сейчас как следует его вытрем. Вот так, со всех сторон.
Посвятив моей письке еще полминуты, Оля до отказа задрала мне ноги. Было ужасно стыдно лежать в этой позе — особенно перед 17-летней девчонкой, с интересом разглядывавшей меня между ног. Чувствуя себя полностью беззащитным перед ней, я едва сдерживался, чтобы не заплакать от обиды. Неожиданно я громко пукнув, снова густо покраснев.
— Как не стыдно, — шутливо нахмурилась Оля, — Хочешь по-большому?
Я отрицательно мотнул головой, не зная, куда деться от стыда.
— Точно не хочешь? — не унималась нянечка.
Неожиданное прикосновение холодной салфетки к яичкам заставило меня поежиться от сильной щекотки.
— Перестань ерзать! — повысила голос девушка после моей безуспешной попытки увернуться от щекотной салфетки.
— Подержать? — предложила подошедшая к столу Лариса.
— Спасибо, — кивнула Оля, передав Ларисе мои ноги, — Двухлетних уже тяжело держать, когда начинают вырываться.
— Мальчишки так ужасно боятся щекотки, — улыбнулась Лариса.
— Ах вот в чем дело, — хихикнула Оля, — У мальчиков тут что, самое щекотное место? Просто невозможно до мошонки дотронуться. И когда между ягодичек вытирала, ерзал и уворачивался.
Неожиданно я почувствовал знакомое головокружение. Длилось оно в этот раз буквально полсекунды, но я успел отчетливо расслышать сказанную чужим голосом фразу: «Как интересно». Голос был женским, но гораздо старше Олиного с Ларисиным. Я никак не мог вспомнить, кому принадлежал этот знакомый голос — в очередной раз убедившись, что половина моей памяти наглухо заблокирована.
— Потерпи, маленький! — виновато улыбнулась Оля, снова принявшись вытирать меня между ног.
Я задрожал всем телом. Если раньше я хоть как-то мог терпеть неприятную щекотку, сейчас она стала совсем мучительной. Я подозревал, что это связано с только что испытанным головокружением и загадочным голосом «за кадром». Самое ужасное, мне уже давно хотелось писать, и острая щекотка мешала терпеть усиливающийся с каждой секундой позыв.
— Хорошенько вытри за яичками, — попросила Олю Лариса, — У мальчиков там обычно грязнее всего.
Покрывшись гусиной кожей от очередного прикосновения холодной салфетки, я не выдержал и начал писать.
— Ой! — удивленно вырвалось у Оли.
— Вот это сюрприз! — усмехнулась Лариса, — Приподними ему пипку. Ага, вот так, чтоб направить струйку на марлю под попой.
— Я думала, только груднички такими вещами занимаются.
— Двухлетние, как видишь, тоже.
Обе нянечки тихонько хихикнули. Мне хотелось провалиться под землю от стыда.
— Ты что специально это сделал? — обратилась ко мне Оля немного обиженным тоном, — Посмотри, полрукава мне забрызгал.
— У нас достаточно запасных халатов, — сказала Лариса.
— И почему мальчики так любят пускать фонтаны на пеленальном столе? — усмехнулась Оля, — Причем в самый неподходящий момент, когда вытираешь между ножек.
— Или мажешь детским кремом, — добавила Лариса.
— Даж не знаю, — задумалась Оля, — Салфетки слишком холодные? Слушай, а может у малышей такая реакция на щекотку?
— Я тоже об этом подумала.
В следующую секунду я почувствовал очередное головокружение — и фразу «Неплохая идея». Оля с Ларисой никак на «голос за кадром» не отреагировали — похоже я был единственным, кто его слышал.
— Осталось только помазать детским кремом, — сказала Оля, взяв в руки голубой тюбик.
Лариса по прежнему держала мои ноги задранными вверх и Оля, выдавив на указательный палец капельку крема, принялась щекотно водить им у меня между ягодиц. Я испуганно вздрогнул, почувствовав, как она бесцеремонно углубилась пальцем в мою дырочку.
— Чтоб лучше какал? — со смехом поинтересовалась Лариса.
— Ага, — хихикнула Оля, быстро вытащив палец у меня из попы.
Выдавив на кончики пальцев новую порцию крема, Оля начала мазать мою мошонку. Щекотка была такой нестерпимой, что я мгновенно покрылся гусиной кожей.
— Бедный мальчик, — пожалела меня Оля, — Так боится щекотки.
— Как-нибудь переживет, — усмехнулась Лариса, — И советую не стоять прямо перед ним, а чуть отодвинуться в сторону.
— На случай пописа? — хихикнула Оля и в следующее мгновение я, не в силах терпеть острый позыв, брызнул из письки тонкой струйкой.
В отличие от прошлого раза позыв был намного сильнее, но самое ужасное — появился совершенно внезапно, без предупреждения — в ответ на мучительную щекотку. Я ничего подобного еще в своей жизни не испытывал. Оставалось только гадать, был ли мой второй «фонтанчик неожиданности» нормальной реакцией двухлетнего ребенка на щекотку или в этом мире были свои порядки — установленные загадочной женщиной-режиссером, которой принадлежал «голос за кадром».
— Саша! — недовольно посмотрела на меня Оля.
— Я тебя, Олька, предупреждала! — засмеялась Лариса.
— Да что с ним сегодня такое? — продолжала шутливо возмущаться Оля, разглядывая новое мокрое пятно на халате, — Нашел себе развлечение!
Мои щеки пылали стыдом. Хотелось просто исчезнуть: провалиться под землю, испариться, стать невидимым — но только не лежать перед ними в этой унизительной позе — на спине с до отказа задранными вверх ногами. Разумеется мои прежние «инфантилистские» фантазии даже отдаленно не напоминали происходящее в этом ужасном мире.
Что мне оденут после мазанья детским кремом я так и не узнал, потому что опять закружилась голова и потемнело в глазах. В этот раз неприятные ощущения продолжались довольно долго и привели к полной смене обстановки. Я стоял на песчаном пляже большого озера.
— Саша! — тронула меня за рукав симпатичная молодая женщина.
Согласно загруженным в меня новым «воспоминаниям» она была моей мамой. Также изменился мой виртуальный возраст — теперь мне было 5 лет. Я осмотрелся по сторонам, украдкой разглядывая маминых подруг: 20-летнюю Оксану с полуторагодовалым сыном Сережей и 15-летней сестрой Настей, 30-летнюю Валю с 12-летней дочкой Наташей и нашу 18-летнюю соседку Алену. Разумеется, все были курносыми — единственная отрада в этой параллельной реальности.
— Какой хорошенький, — с нежностью сказала Наташа, уставившись на лежащего голышом Сережу.
— Никак не можешь на голенького карапуза налюбоваться? — чуть насмешливо посмотрела на нее Настя.
— Везет тебе, Настена, — завистливо сказала Наташа, — Целыми днями наверно с Сережей возишься. А у меня никого нет — ни братика, не племянника.
Наташа тяжело вздохнула.
— Что это такое? — прикрикнула на меня мама, — Почему ты до сих пор стоишь одетый? В шортах и майке загорать собрался? Быстренько раздевайся!
Я нехотя разделся до трусов.
— Трусики тоже снимай! — приказала мне мама.
— Мам! — протестующе заявил я, чувствуя, как мое лицо захлестнула горячая волна стыда
— Даааааааааа… Жалуетесь?
— Нет, блин, хвастаюсь…
.
— Саша, я тебе уже сказала, — устало вздохнула мама, — Побудешь сегодня на пляже голышом. Ну? Быстро снимай трусы!
— Мам, ну пожалуйста… — я не выдержал и разревелся, — Не хочу-у без трусов как маленький!
— Сменные трусы дома забыли, — пояснила мама подругам, — Я, Саша, за ними ехать не собираюсь! Сам виноват. Если б ты меня сегодня утром так не довел, я б ничего не забыла. Походишь голышом, ничего с тобой в 5 лет от этого не случится.
— Только малыши без трусов ходят! — сказал я сквозь слезы.
— Вот еще, — хмыкнула мама, — Многие даже детей постарше раздевают на пляже догола.
— Ага, — согласилась Оксана, — Особенно мальчиков. Чего им стесняться?
— Мой стеснительный, — усмехнулась мама, — Не знаю, где его в 5 лет этому научили. Неужели в садике?
Мама присела передо мной на корточки. Заметив, что она потянулась к моим трусам, я вцепился в них мертвой хваткой.
— Сейчас же перестань капризничать! — раздраженно сказала мама, больно шлепнув меня по рукам, — Подумать только, в 5 лет приходится раздевать, как грудного. Ну? Кому сказала! — я получил шлепок по попе, — Я научу тебя слушаться!
Мне ничего не оставалось, как дать ей раздеть меня догола.
— Не надо плакать, — ласково обратилась ко мне Наташа, — Смотри, как Сереже нравится нежиться на солнышке голышом.
Заметив, что 12-летняя девочка уставилась мне между ног, я вспомнил, что стою без трусов и быстро прикрылся.
— В первый раз вижу, чтоб ребенок в 5 лет так стеснялся, — усмехнулась Валя.
— Я тоже, — согласилась Оксана, — Как будто никто из нас не видел маленьких мальчиков голышом.
Взрослые дружно засмеялись, еще больше вогнав меня в краску.
— А ну-ка покажи, что ты прячешь? — ласково попросила Наташа, разжав мне руки, — Свою маленькую писюльку?
Наташа бесцеремонно приподняла мне письку, тихонько хихикнув. Я с мольбой в глазах обернулся на маму — она уткнулась в свой журнал, явно не собираясь вмешиваться.