по следам Аполлинера. 11 в лес по ягоды
Категории:
Традиционно
Подростки
Пожилые
11. В лес по ягоды. Тётушка.
Утром, по дороге на завтрак, ко мне присоединяются Вера с Олей и сообщают:
— Нам удалось подговорить малышню. И она сейчас станет упрашивать родителей пойти в лес и посмотреть, не поспела ли земляника. В последний момент мы обе откажемся под каким-нибудь благовидным предлогом и будем ждать тебя в купальне, куда ты прибежишь после того, как побродишь со всеми в лесу. Хорошо?
Надо ли было спрашивать моего согласия? Я только радостно киваю головой. Да и уговорить старших не стоило многих усилий. Правда, хозяйка поначалу, было, выражает недоумение:
— Какая земляника? Ещё рано… Надо подождать ещё недельку-другую.
Но тётя высказывает иное мнение:
— А что, может, просто прогуляться по лесу? Как ты, Лида, на это смотришь? Я с радостью!
— А я без особой радости, но составлю вам компанию, — говорит маман. – Пусть малыши порезвятся.
— А они не потеряются? – спрашиваю я.
— Проследим, чтобы не разбежались далеко, — успокаивает хозяйка… Ты с нами, Лика?
— Даже не знаю… Может, лучше, покупаться?
— И я останусь! – неожиданно заявляю я.
— Опять в библиотеке пропадать будете? — с явным недовольством спрашивает хозяйка.
— Нет уж, изволь быть с нами! – строго внушает мне маман.
— И тебе, Лика, не гоже отделяться от всех, — замечает ей Мария Александровна.
— Ну, хорошо, хорошо! – соглашается та.
Через полчаса после окончания завтрака все собираются около большой клумбы. Все, кроме Веры и Оли. И я для вида интересуюсь, почему их нет, и слышу в ответ, что в последний момент их решили оставить ввиду лёгкого недомогания. А мне велят идти позади всех, быть своего рода пастухом, не давать малышне разбредаться и отставать. Строго исполняя эти обязанности, я тем не менее ухитряюсь в какой-то момент оказаться около тётушки и напомнить ей об её обещании выслушать мою исповедь.
— Не кажется ли вам, что нам сегодня всё благоприятствует для этого?
— Как ты всё это себе представляешь? – улыбаясь спрашивает она.
— По одному отколемся от них и уединимся где-нибудь…
И, оглянувшись, дотягиваюсь губами до её щеки, чтобы поцеловать.
— Не забивай свою милую головку глупыми мыслями! – отвечает она и размыкает мои руки, которые я пытаюсь соединить вокруг её шеи. – Вон моя Надя нырнула куда-то за кусты. Сбегай верни её.
Я не без удовольствия исполняю эту просьбу, и нахожу девочку, сидящей на корточках и мочащейся. При виде меня она не вскакивает, а продолжает делать своё дело и, задрав подол до самой поясницы, показывает мне:
— Видишь, я сегодня без штанишек!
— Точно? Дай взглянуть!.. Молодчина!..
Закончив писать, Надя выпрямляется, но продолжает держать задранным до самого пупка, как бы приглашая меня исполнить моё желание. Я привстаю на колени, целую пупок, раздвигаю пальцами щёлочку, тихонечко потираю ими губки и клитор. Порывисто обняв меня, она прижимается животиком к мои губам и, чуть согнув ноги в коленках, раздвигает бёдра.
— Жора! Надя! Где вы? – доносится до нас крик её мамаши.
— Мы здесь! – отвечаю я, поднимаясь, и, позволив Наде опустить подол своего платьица, беру её за руку и веду к растянувшейся по лесу процессии.
Рядом со мной оказывается Лика. Я долго и мучительно думаю, как завязать с ней разговор. Она сама его начинает, задав вопрос:
— Что поделывает в Москве ваш брат?
— Что-то связанное с предстоящим отбытием в армию.
— А не об отсрочке хлопочет?
— Да нет, о ней он и не думает… Другое дело, что он хочет успеть сыграть свадьбу.
— Так он женится?
— Да, и наверно уже в воскресенье мы сможем лицезреть здесь его невесту…
— Вот как? И мой жених должен приехать…
— Вы тоже выходите замуж?
— Собираюсь, раз есть жених.
— Жаль, что вы ещё не замужем.
— Это почему же?
— Не люблю девиц… Что с ними, бедными, делать?
— Это в каком смысле?
— Как бы вам это сказать… Вот, к примеру, вы все тут мне нравитесь, — все без исключения. Но любить вас и ваших сестёр можно лишь духовно, а мне этого мало… Понятно?
— Да уж куда яснее!.. Духовной любви ему мало!.. Подавай физической!.. Да что ты в этом смыслишь, недоросток?
— Пусть я вам и кажусь недоростком, но могу доказать, что кое-что уже знаю и умею… Не желаете ли проверить?..
— Ещё чего не хватало!..
— А что? Давайте отойдём в сторонку…
— Так ты же не любишь девиц?
— Тут дело принципа… Вы оскорбили меня…
— Я, оскорбила? И в мыслях не было.
— Ну, хорошо, не оскорбили, а пренебрежительно отозвались. Так предоставьте мне возможность оправдаться, доказать вам, что вы не правы.
— Такой маленький, а с таким самомнением и норовом!
И, остановившись и взяв меня за руку, обращается к идущей шагах в двадцати впереди хозяйке:
— Мама! Не желаешь узнать, какие необычные мысли переполняют головку этого херувимчика? Он, оказывается, не любит нас, девушек, потому что с нас нечего взять в смысле плотской любви… Каков фрукт?
Я испуганно оглядываюсь, не слышит ли моя маман этих слов, и облегчённо вздыхаю, увидев, что она находится слишком далеко от нас. А тут мне на помощь приходит оказавшаяся неподалёку тётушка:
— Кто знает, может, любовь к зрелым женщинам всё же лучше, чем развращение незрелых девиц.
Подойдя к нам, она, явно для того чтобы перевести разговор на другую тему, спрашивает меня:
— Вы выяснили, почему моя Надя скрывалась от нас?
— Выяснил. Она убегала в сторонку, чтобы пописать…
Все, находившиеся рядом, только открывают рты от изумления от этих слов. Первой приходит в себя хозяйка. Она кричит моей маман и детям:
— Мы пришли!.. Здесь остановимся… Ищите полянку поприличнее… А ты, Саша, стели одеяла.
— Можно я поищу себе отдельную полянку, чтобы позагорать? – спрашиваю я.
— Можно, — спешит ответить Лика. – Мы без тебя будем свободнее себя чувствовать.
— Тогда и не зовите меня, когда станете собираться. Я сам вернусь к обеду. Идёт?
— Идёт, — соглашаются все. – Можешь взять с сбой и Петю.
— Петю я, простите, не возьму, но кое о чём попрошу.
Поманив его пальцем, я на ухо говорю ему:
— Ты теперь здесь за старшего. Смотри, чтобы мелюзга не расползалась по окрестностям, а если кто-нибудь из взрослых вздумает на какое-то время и по какой-то причине удалиться, постарайся проследить маршрут… Потом мне доложишь. Хорошо, разведчик?
— Хорошо!
Озадачив таким образом Петю, я бегом устремляюсь назад и через каких-то десять минут, не заходя в имение, спускаюсь к речке, но никого на берегу купальни не нахожу, оглядываюсь, недоумевая, почему девчонки, сами всё это придумавшие, теперь здесь отсутствуют. Что им могло помешать? Или они в последний момент забоялись?
От нечего делать разоблачаюсь и иду к воде. Поплавав вдоволь, выхожу, делаю гимнастические упражнения и, дождавшись, когда тело высохнет, одеваюсь. И тут слышу негромкий зов сверху:
— Саша!
Оглядываюсь и вижу выглядывающих из-за кустов Веру и Олю.
— Ты можешь к нам подняться?
— Почему вы там, а не здесь?
— Тише, а то кто-нибудь услышит… Мы немного припозднились и, когда стали спускаться по лестнице, увидели, что ты уже здесь, махаешь руками, и решили тебе не мешать, свернули на тропку и оказались тут.
Я пробую взобраться к ним, но склон оказывается слишком крутым, земля осыпается под ногами.
— Поднимись немного по лестнице, а оттуда уже к нам, — советуют они.
Я так и поступаю и, оказавшись рядом с ними, обнаруживаю, что выбранное ими укрытие представляет собой узкую террасу, со всех сторон закрытую деревьями и кустами, но с аккуратной скамейкой.
— Садись, — указывает мне Вера рядом с собой.
— А можно мне сесть между вами? – спрашиваю я.
Они согласно кивают головами и отодвигаются друг от друга. Я втискиваю своё тело в освободившееся пространство, легонько обнимаю их за плечи и говорю:
— Отсюда, пожалуй, лучше видно,… чем с противоположного берега, откуда я вчера имел удовольствие наблюдать за вами. Вы тоже не знали об этом, но вы были облачены в свои купальные костюмы, а я обнажился совсем… И что же вы видели?
— Как, ты подсматривал за нами? – удивляется Оля.
— А вы что делали только что?
— Но мы же не нарочно…
— И что же вам ненароком привелось увидеть?
— Да ничего особенного. Ведь ты же стоял к нам спиной.
— Да, когда входил в воду. А когда выходил?
— Когда выходил, не видели, — утверждает Вера.
— Ой ли?
Видя, что девицы замялись и вопросительно поглядывают друг на друга, я продолжаю:
— Но даже если это так и было, всё равно мы были в неравном положении: вы видели меня голым, а я вас нет. Может быть стоит восстановить справедливость?
— Что ты этим хочешь сказать?
— Сейчас вы спуститесь к берегу, разденетесь и окунётесь в воду.
— Но с нами нет купальных костюмов, — возражает Оля.
— И простыней, чтобы вытереться, — добавляет Вера.
— Да, с вашими доводами трудно не согласиться… Но поцеловать-то вас вы мне разрешите… Старые должки надо возвращать!
— Если только в щёчку, как брат сестру, — соглашается Вера.
Я так и поступаю. После чего спрашиваю её:
— А что делать с Олей? Ведь она же мне не родственница…
— Вот именно! – с некоторым вызовом, за которым мне показалось скрывается ревность, заявляет та. – Ты мне не брат, а я тебе не сестра!
— Так, может, мы поцелуемся просто как люди, друг другу нравящиеся.
И, взяв её за плечи, притягиваю к себе и целую в губы. Правда, губы эти остаются плотно сжатыми. Но она их и не отнимает.
— Так мы тебе нравимся? – спрашивает Вера.
— Если нужны доказательства, то я готов целовать и целовать вас беспрерывно.
И касаюсь на сей раз губ Веры. Причём одной рукой обняв за шею, а другою слегка касаясь того, что угадывалось под лифом её платья. Затем то же самое проделываю с Олей.
— Может, хватит? – спрашивает та, отстраняясь, когда я уже в следующий раз пытаюсь не просто коснуться, а нащупать что-то существенное под тканью.
— Повторенье – мать ученья! Разве не так вдалбливают нам наши гимназические наставники и наставницы?
— Ой, лучше давай не будем о них вспоминать! – восклицает Вера и теперь уже сама обнимает и целует меня. – Как подумаю о них, так кровь стынет в жилах!
— Что ты говоришь? Дай-ка потрогать твой пульс… Стучит, да ещё как! Да и лицо всё красное… Интересно, и так всюду?
— Что ты имеешь в виду?
— А хотя бы вот что: вот кончики моих пальцев поглаживают верхушки твоих уже весьма и весьма заметных полушарий и ощущают при этом, как острые их оконечности набухают и увеличиваются в размере, что меня крайне возбуждает…
При этих словах, продолжая пальпировать через ткань её соски, я беру её ладонь и кладу к себе на пах. Но она тут же испуганно её отдёргивает.
— Ты что?
— Тебе не интересно, что у меня там?
— Нет!
— А тебе, Оля?
— А что там? – спрашивает та.
— Нечто противоположное тому, что у вас здесь, — берусь разъяснить я, пытаясь просунуть свои ладони между их бёдрами.
Обе они инстинктивно сжимают свои ноги и хватаются за мои запястья.
— Хорошо, хорошо, не буду больше! — успокаиваю я их. – Пока вы не готовы показать мне свои щёлочки, боитесь, что случится что-то ужасное, извольте взглянуть на мою затычку.
Расстегнув брюки, я вытаскиваю свой уже довольно напрягшийся хоботок и потрясаю им у них перед глазами.
— Что, никогда не видели? Ещё бы…
Девочки молча пялят глаза на сей предмет моей гордости и только прячут руки за спины, когда я предлагаю им потрогать его.
— Спрячь, — говорит, наконец, отворачиваясь, Оля.
— Да, убери, пожалуй, — соглашается с ней и Вера.
Правда в её голосе мне послышалось сожаление, да и взгляда своего от моего паха она, в отличие от своей подруги, не отводит.
— И не подумаю!..- не соглашаюсь я. — Моя пипка, что хочу, то с ней и делаю… Это вам жалко показать мне свои, а мне вовсе нет !
— Не жалко, а… — затрудняется подобрать нужные слова Вера.
— Ты хочешь сказать, что боязно? – подсказываю я.
— Ещё как! – соглашается она.
Но уже не противится, когда я беру её ладошку и кладу в неё свой membrum virile. Только на миг зажмуривается, а потом вдруг обращается к Оле с такими словами:
— Ты не будешь против, если я докажу ему, что мы не жадные? Ведь он уже видел нагими и свою Катю, и мою Надю. Пусть теперь и на меня посмотрит.
— Ты что? Прямо тут? – недоумевает её подруга.
— Да нет, сбегу вниз. Там разденусь и окунусь… А вы полюбуйтесь!
— Это будет просто здорово! – подбадриваю я. – Но почему одна? А что же ты, Оля? Отчего бы и тебе не последовать этому примеру?
— Мне нельзя купаться, — отвечает та.
— Что так?
Оля молчит, а Вера, вскакивает и, направляясь к лестнице, оборачивается ко мне и бросает:
– У неё как раз сегодня началось женское… крови пошли…
А я, уже успевший узнать из умных книг, что это такое, с важным видом киваю головой и произношу:
— А-а, менструация!.. Тогда понятно…
И, оставшись один на один с Олей, вкладываю свой освободившийся член в её ладошку и спрашиваю:
— Купаться, конечно, в таком разе вредно, но подержаться за мою пипку и погладить её, наверно, можно… Вот так!.. Ничего страшного… Ведь правда?
— И в правду! – соглашается она.
И, тесно прижавшись ко мне, так крепко сжимает мой инструмент, что мне становится больно. Я вскрикиваю, вскакиваю со скамейки и спрашиваю:
— Мы не пропустим, как Вера будет раздеваться?
Оля тоже встаёт, подводит меня к кустам, раздвигает их и предлагает:
— Вот, гляди.
В саженях трёх-четырёх прямо подо мной я вижу полянку перед купальней и Веру, стоящую к нам спиной и стаскивающую с себя через бёдра и плечи платье. Оставшись в нижней сорочке, она задирает её подол, отстёгивает чулки, наклонившись, приспускает их ниже колен, затем присаживается и, скинув туфли, снимает чулки со ступней. Затем, поворачивает торс то в одну сторону, то в другую и, каждый раз просовывая руки под рубашку, что-то делает ими там.
— Что это она? – спрашиваю я недоумённо.
— Освобождается от пояса, — поясняет Оля.
— Какого?
— На котором держатся чулки… Видишь, она вытаскивает его из -под рубашки?
— А что это за ленты такие с него свисают?
— Это резинки, благодаря которым чулки к нему крепятся… Смотри, смотри!.. Теперь она будет…
Я неотрывно смотрю и вижу, как Вера, повернув на секунду в нашу сторону голову и помахав нам рукой, встаёт и, стянув через голову рубашку, принимается освобождаться от панталон, после чего, опять махнув нам рукой, спускается к воде. В этот момент она пропадает из нашего зрения, через несколько секунд до нас доносится всплеск воды, а потом мы видим её снова уже по пояс в воде. Присев по шею, она поворачивается к нам лицом и, ещё раз помахав рукой, неожиданно выпрямляется, но только на один миг, так что я толком ничего не успеваю заметит. Снова скрывшись по горло в воде, она начинает возвращаться к берегу, пока, наконец, совсем не пропадает из нашего вида за краем обрыва. А когда взбирается на него, то бежит к своей одежде, одной рукой прикрывая груди, а другой — низ живота, после чего поворачивается к нам спиной и принимается ладонями стряхивать с себя влагу. Я жадно слежу за всеми её движениями и за очертаниями уже довольно значительных бёдер, за соблазнительными ягодицами и снова вручаю своёорудие в руки Ольги. Но она и на сей раз сжимает его так сильно, что принуждает меня отказаться от продолжения такого удовольствия. Проследив за тем, как Вера начинает одеваться — сперва накидывает на себя сорочку, потом напяливает панталоны, пристёгивает пояс, я говорю:
— Ну ладно, пожалуй хватит… Давай-ка снова сядем на скамейку… Я хочу взглянуть на то, что нам не удалось увидеть, когда Вера была в воде, на груди… Можно я расстегну …верх твоего платья и достану их оттуда?
Оля сжимается в комок, но ответ её звучит вовсе не как отказ:
— Там нечего смотреть… Вот у Веры они такие, что едва помещаются в ладони…
— А ты это пробовала делать?
— Вначале она это мне делала, а потом уже и я ей…
— Значит, ты не такая уж и недотрога! Так позволь и мне потрогать сначала твои, а потом её…
— Нет, сначала её!.. Давай подождём!..
И никакие мои попытки добиться своего ни к чему не приводят: сжавшись в комок, она увёртывается от моих рук, тянущихся к пуговкам на лифе её платья.
Вера чего-то задерживается, а когда появляется, прижимает палец к губам и тихо объявляет:
— Вы знаете, кого я сейчас встретила на лестнице? Твоего брата, Саш.
— Жору?
— Да, он только что приехал и спускается, чтобы искупаться.
— Раз так, оставляю вас посмотреть, как он это будет делать, а сам побегу в лес. Уже, наверно, пора всем возвращаться оттуда.
Вернувшись в лес, я начинаю поиски оставленных мною дам, а когда нахожу, застаю их уже собирающимися. Нет только тётушки.
— Пора уж возвращаться, — говорит хозяйка. — Где она может быть? Давайте покричим ей…
— Татьяна Николаевна! – нестройным хором зовём мы.
— Может сама придёт? – делает предположение моя маман.
— Может, но лучше не рисковать, — отвечает хозяйка. — Возвращайтесь, а я немного задержусь здесь и подожду её.
— Ну зачем же вас, Мария Александровна, затруднять? – не соглашается моя маман. – Пусть это сделает Саша. Я думаю, для него это будет не трудно.
— Конечно! – с радостью соглашаюсь я и, подозвав Петю, потихоньку спрашиваю его, знает ли он, где следует искать его маму.
Он кивает головой и указывает:
— Вон за той лиственницей поляна, а на ней три дуба… Там она.
Подождав, пока все не скроются в чаще по направлению к имению, я направляюсь в указанное мне место и действительно нахожу там тётушку, сидящую, поджав под себя ноги и прислонившись спиной к стволу дерева.
— Садись, — говорит она мне, указывая место рядом с собой. — Чего они там?
— Уходят.
— А тебя послали за мной?
— Да. А я пошёл искать с радостью…
— Вот как? Почему же? Желание исповедоваться ещё не пропало?
— Только возросло!..
— Ну давай, рассказывай…
— А причащение будет?
— Всё зависит от грехов, в коих покаешься…
— С чего начать?.. Грешен в мыслях…
— Это интересно!
Неожиданно живо для своих габаритов она привстаёт на коленях, оборачивается ко мне и берёт за плечи. Лиф её блузки при этом оказывается не застёгнутым на верхние пуговки, и перед моим взором предстают две большие свисающие вниз груди.
— Что молчишь? – весело теребит она меня. — Словно в рот воды набрал… Ах, вон на что обращено твоё внимание!.. Прости меня, забыла при твоём появлении застегнуться… Ты сможешь помочь мне в этом?
Дрожащими пальцами я вставляю пуговки в петельки.
— Всё правильно, молодец, — говорит она, осматривая свой лиф. – Можешь просить о поощрении… Чего желаешь? Небось, поцелуя?
— Нет, — неожиданно произношу я.
— Ты меня удивляешь… Чего же?
— Повторения!
Она смеётся:
— Но чтобы ещё раз застегнуть, надо расстегнуть!..
— Вот именно этого я и хочу, — говорю я и приступаю к этой операции.
И хотя пальцы мои по-прежнему дрожат, не останавливаюсь, пока вся блузка не оказывается широко распахнутой, после чего принимаюсь поглаживать кожу видимой части грудей, прошептав:
— А теперь можно и получить поцелуй!
Тётушка с готовностью исполняет эту просьбу, покрывая всё моё лицо частыми поцелуями, и в свою очередь интересуется:
— А ты меня не хочешь поцеловать?
Я, продолжая держать ладони на её груди, приклеиваю свои губы к её губам и наши языки соединяются в сладостном противоборстве. Оторвавшись, чтобы набрать в рот воздуха, я спрашиваю:
— А можно мне поцеловать предмет моего обожания?
И, воспользовавшись тем, что она, вопросительно глядя на меня, самую малость отклонилась назад, склоняюсь и принимаюсь лизать мякоти её пушного бюста. Правда, попытки полностью освободить его из-под тесного корсета заканчиваются неудачей.
— Не делай мне больно! – говорит она, хватая меня за запястья. – Ты можешь без этого?
Но в голосе не слышится никакого осуждения, а глаза светятся неизбывным весельем. Она откидывается на спину, приглашает меня вытянуться рядом с ней и велит:
— Просунь-ка свою правую руку мне под шею, чтобы удобнее было голове… Молодец, дай я тебя поцелую… А ладонь теперь попробуй просунуть за этот чёртов корсет…
Я повинуюсь, и вот в моей ладони едва-едва помещается мягкое полушарие. Жёсткая ткань туго обтягивающего тело корсета не даёт свободы движения моим пальцам, но большой сосок нащупать мне удаётся, и я усиленно принимаюсь его пальпировать, пока он не вспух и не затвердел.
— Так? – на всякий случай спрашиваю я.
Тётушка ничего не отвечает, но весь её вид свидетельствует о том, что я всё делаю так, как надо: глаза закрыты, на губах блуждает блаженная улыбка, правая рука откинута в сторону, а левая – та, что между нами – как бы случайно касается моих брюк, под тканью которых давно восстал мой хоботок…
— Как жаль, что моим глазам недоступны те прелести, коими наслаждаются мои пальцы! – продолжаю я.
Тётушка приподнимает голову, целует меня и говорит, как бы сетуя:
— Молодым хорошо, они не знают, какая это танталова мука… Вот Лика, напяливает на себя самую модную новинку – брасье и чуть что – скидывает… Не надо ни зашнуровываться, ни расшнуровываться. И в рёбра не впивается…
— Брасье? А что это такое?
— Эта новинка появилась перед самой войной и звалась по-немецки бюстгальтером…
— И чем она отличается от корсета? Какие у неё преимущества?
— Две полотняные полусферы соединёны полотняными же ленточками между собой по горизонтали и ещё двумя дополнительными ленточками, перекидывающимися через плечи, то есть по вертикали.
— Ну и что?
— А ничего, — как легко надевается, так легко и снимается. Не надо зашнуровывать и расшнуровывать…
— Другими словами это самое брасье удобнее?
— Лика говорит, что да.
— Так почему бы и вам не поменять корсет на него?
— Почему, да по кочану! Дался тебе этот корсет!.. И поаккуратней, Сашенька! Второй раз прошу, не делай мне больно!…
— Так если этот чёртов корсет мешает, может нам от него избавиться?
— Не говори, милёнок, глупостей!.. Захочешь, пожалуй, ещё и освободить меня от другого исподнего?
— А почему бы и нет? – спрашиваю я, приподнимаясь и задирая подол её юбки, после чего моя ладонь устремляется поверх белых фельдеперсовых чулок к коленям и ляжкам, прикрытым панталонами.
— Ты знаешь, сколько времени это займёт?.. А у нас времени в обрез… Не дай бог, если хватятся, что за обедом нас нет…Так что позволь мне привести себя в порядок…
Она приподнимается, наклоняется вперёд и натягивает юбку на колени, вслед за чем опускается на спину и спрашивает:
— Чего ты хочешь? Раздевать и одевать меня? Это я уже вижу. А ещё чего?.. Что молчишь?.. Сам не знаешь?
— Знаю!..
— И что же ты знаешь, малыш?
— Можно показать? – обрадовано спрашиваю я.
— Можно, если сможешь, — отвечает тётушка.
Но, увидев, как я приподнимаюсь на коленях и начинаю стаскивать с себя помочи, на которых держатся брюки, восклицает:
— Только без этого! Никакой обнажённой натуры! Ты меня понял?
И снова закрывает глаза.
Вспомнив, как действовал в подобной ситуации с ней Жора, я задираю до самого живота подол её юбки, помещаюсь между её ног, расстёгиваю свою ширинку, ложусь сверху, нащупываю отверстие в панталонах, а в нём и желанную щель, куда и ввожу свой дрючёк, принимаясь неистово орудовать им. Настолько неистово, что через дюжину–другую толчков, истекаю спермой и затихаю.
— Всё что ли? – интересуется моя дама, не скрывая своего удивления и разочарования….
— Вроде всё… — вынужден согласиться я.
— Ну тогда позволь мне привести себя в порядок… Отвернись, пожалуйста.
Я поднимаюсь, и, повернувшись к ней спиной, натягиваю на себя свои штаны.
— Ты доволен, племянничек?
— Я?.. Ещё бы!.. А вы, тётушка?
— Признаться честно, особого удовольствия не получила…
— Почему?
— Да потому что в твоей головке и мысли не было, чтобы об этом позаботиться… Ты думал только о себе, о своём удовольствии…
— А Жора думает?
— Но он же старше тебя и кое-что понимает в таких делах… — вразумляет меня она, подавая мне руку, чтобы я помог ей подняться, и направляя свои шаги к имению. — Хотя… А почему ты меня о нём спрашиваешь?.. Неужто он вздумал хвастаться своими действительными и мнимыми победами? Вот негодный!
— Да нет, тётушка! Боже упаси! Я сам тайком видел всё в понедельник на берегу речки!
— Какой стыд! Так это он, наверно, тебя надоумил?
— Нет! О том, что вы туда спускались, мне стало известно в первую очередь от Катьки и Петьки, а потом от Оли с Верой…
— Так что же получается, что все они были свидетелями моего позора? Какой ужас!.. Что же мне теперь делать? Застрелиться что ли?
— Помилуйте, тётушка! – принимаюсь я её утешать, обнимая и целуя. – Они играли и просто сообщили мне, куда и с кем вы направляетесь, оставаясь в полном неведении, зачем это делается. А мне было интересно… Подсматривать!.. Что может быть приятнее? Особенно, когда перед глазами предмет обожания… И я не преминул удовлетворить своё любопытство. Но от этого я вас ещё более полюбил и буду любить вечно, надеясь и дальше пользоваться вашей благосклонностью…
— Что ты имеешь в виду под этим словом?
— Самую малость!.. Готов довольствоваться крохами с вашего стола, приветливым взглядом и словом…
— Ну да, и быть при случае заместителем своего старшего брата!.. Не так ли? Признайся, чертёнок!
— В этом, если бы вы не тянули меня за язык, я бы ни за что не признался!..
— Значит, всё-таки думал об этом?
— Думал…
— И каковы же твои фантазии насчёт меня?
— Хотите знать? Извольте!… Я сейчас думаю, вот бы было здорово, если бы Алексей Иванович сегодня снова задержался в Москве!.. И Жора тоже!…
— И что тогда?
— А тогда я бы попытался ночью проникнуть к вам в комнату…
— Зачем? Не хватит ли с нас?
— Не хватит! Я вас люблю, Татьяна Николаевна, и хочу доказать это!..
— Так зачем же доказывать? Я тебе верю. Ты милый, прелестный мальчик. И я, несмотря ни на что, продолжаю к тебе хорошо относиться…
— И всё же, мне кажется, что наши отношения с сегодняшнего дня перешли на какой-то новый этап, более высокий, более… Не знаю, как выразить то чувство, которое меня переполняет… Повторяю, я ни на что не смею претендовать, но мечтать о том, что вы когда-нибудь опять снизойдёте до того, чтобы быть со мною милостивой, я буду всю жизнь!
— Бог ты мой! – восклицает, смеясь, тётушка. – Да ты настоящий краснобай! И соблазнителем будешь почище своего братца!.. Ну что мне тебе сказать, чертёнок ты эдакий?.. Мечтай, надейся!.. Надежда юношей питает!..
Мы минуем маленький овражек, выходим на аллею, ведущую к усадьбе, и видим сидящих на лавочках её обитателей — больших и малых.
— А вот и Татьяна Николаевна! – обрадовано говорит хозяйка. – Куда это вы запропастились? Мы вам кричали, кричали и вынуждены были отправить на поиски Сашу.
— Он меня и обнаружил, малость задремавшей, — объясняет тётушка и, заметив подходящего Жору, продолжает: — Сон такой приятный привиделся, что даже укусы комаров и муравьёв, ему не мешали… Будто я Бельгия и во всю отбиваюсь от германских пушек, из последних сил… Вот-вот, думаю, наступит конец… Пытался, было, придти мне на помощь один капитан с ротой уланов…
— Уланы – это кавалерия, — улыбаясь, поправляет Жора. — А в кавалерии не рота, а сотня, и во главе её не капитан, а ротмистр.
— Вот-вот, — продолжает свой рассказ тётушка. – Лошади были, но потом куда-то пропали вместе с ротмистром… И тут появляется маленький лейтенантик…
— Поручик, наверно, — снова уточняет мой братец.
— Нет, нет! Он потом представился как лейтенант… И чем-то таким маленьким тыкает, тыкает… И германцы один за одним или падают, или бегут назад… Открываю глаза и вижу моего племянника Сашу – как две капли воды похожего на моего избавителя! Я так обрадовалась, что совершенно позабыла поблагодарить его. Разрешите мне теперь это сделать? Саша, дай я тебя поцелую!
И её рассказ, и её поцелуй я воспринимаю как многообещающий для меня знак. И мне в голову не могло придти, что это была скорее стрела, выпущенная в сторону Жоры, чтобы вызвать его ревность. И она попала в цель. Когда по пути в столовую он, чуточку задержав меня, поинтересовался, что у меня с Дусей, я поспешил похвастаться и успехами с женой управляющего, сообщив, что жду сегодня снова её вечернего визита.
— А удалось ли тебе чего-нибудь добиться от нашей тётушки? – спрашивает он.
— Да, только что у меня был очень благоприятный момент, но не уверен, что она осталась мною довольна…
— Неужто оплошал? Но, судя по тому, как она себя с тобою только что вела, этого сказать нельзя.
Я подробно описал всё происшедшее с нами в лесу, после чего Жора делает такой вывод:
— Я думаю, что в конце концов, она решила не дуться на тебя. С кем из нас такие оплошности не случаются? Уверен: у тебя ещё будет шанс исправиться. А как девочки? Я тут, приехав и никого не застав, пошёл искупаться и на лестнице встретил Веру, остановил её, сделал пару комплиментов, и она позволила мне поцеловать её и даже чуть-чуть потрогать… И, естественно, я задумался: это результат моего личного обаяния, или ты уже и здесь свои ручки приложил?
— Именно к этому дело и шло, но твое появление на речке прервало начавшуюся, было, игру «дай взглянуть» и «дай потрогать».
— Что ж, похвально… Вот только придётся тебе на день-другой прерваться… Надо будет съездить в Москву.
— Зачем?
— Мама тебе обо всём скажет…
За обедом он усаживается рядом с ней и о чём-то говорит с ней, судя по тону их разговора, в чём-то убеждая её. Я сижу между Верой и Олей. Об этом они сами позаботились и теперь посвящают меня в свои планы прогуляться в ближайших окрестностях тайком от малышни. Но когда мы, покончив с принятием пищи, поднимаемся из-за стола, меня подзывает маман и велит собираться в Москву. Можно только догадываться, как бурно реагировал я на этот её приказ, нарушающий все мои планы.
— Это всё ты придумал! – в сердцах выпаливаю я Жоре, который вызвался помочь мне быстрее собраться и довести меня в конной повозке до Подольска.
— Не расстраивайся, — успокаивает он меня. – У тебя впереди ещё всё лето. А у меня времени нет совсем. И если ты не поможешь в моих делах отчиму, я могу не успеть со свадьбой.
— А почему нельзя её отложить до твоего возвращения с войны? Недолго уж, наверно, осталось…
— Да потому что мы ждём ребёнка!.. Понял?
— Ах, вот оно что… Так бы сразу и сказал!.. Значит, вы уже…
— Да уже… Увидишь её, – тебе придётся к ней съездить, — передавай ей мои самые горячие пожелания.
— И поцеловать можно от твоего имени?
— Пожалуй, можно… Ты, я вижу тут время даром не терял… Понабрался опыта…
«Вот я и попробую применить его в другом месте!» — с чувством некоторого мстительного удовлетворения рассуждаю я в вагоне поезда, рисуя в голове картину, как я заявляюсь к будущей невестке и начинаю если и не решительный штурм, то осторожную разведку боем.
У нас также ищут:
Студенты ебут по очереди в зад проститутку, жестоко рвут целки, трахаются онлайн смотреть бесплатно в хорошем качестве, грубо инцест, Сексуальные девушки в бассейне любят киски друг дружки, ебут в противогазе, домашнее инцест подростков, ебут пьяную на видио, смотреть как ебут педиков, тетка трахнула гостях, порно онлайн бесплатно инцест спящая сестра, сцены инцест из кинофильмов, молоденькую трахнул дед i, смотреть ксюше сломали целку, мужикам дрочат и ебут их страпоном, красиво трахнул на столе, маму трахнули в купе рассказ, трахаться с армянином, читать бесплатно мама сын инцест, гепатит с при миньете, ебал-ебал и не выебал, скачать напоили и выебали, молодая порно инцест, смотреть порно как ебут жену инцест онлайн, Нигерийский член для хрупкой девушки, рон джинни инцест