Проучившись целых десять лет в школе, я понял, что больше этого не вынесу и твёрдо решил идти работать. Но меня не брали! Не брали, и всё! Нужны были хоть какие-то документы об образовании. Я должен был сначала окончить институт. На худой конец, техникум или ещё на наихудший — училище. Выбрав средний вариант, я оказался в техникуме. Причём не на электронном факультете, а на сантехническом. Выявилась проблема со здоровьем: «Непригоден для высотных работ». Представляя своё будущее эдаким Афоней из одноимённого фильма, я полгода пытался перейти на другой факультет. Затею эту в конце концов бросил и технарь тоже.
Валяться целыми днями на диване, слушать музыку, читая книги, было кайфово, но деньги, заработанные от продажи фонотеки, быстро таяли, и надо было что-то делать.
— Пошли на пекарню работать? Там только метрику надо, — предложил Сергей из соседней школы.
— И я тогда с вами, — поддержал его Сашка — друг детства.
Разговор происходил за двумя бутылками вина. Под действием винных паров мы были готовы на любые подвиги.
Утром меня разбудил звонок в дверь…
— Ну, ты идёшь? — с порога спросил Сергей.
— Куда?
— Устраиваться на пекарню.
— А Сашка?
— Передумал… Ну и чёрт с ним! Ты-то не передумал?
Через три часа с пропусками в кармане мы разошлись по домам и договорились, что утром Сергей зайдёт за мной.
Пекарня. Этот запах. Незабываемый запах свежеиспечённого хлеба. Непередаваемый вкус хрустящей, горячей корочки хлеба, вынутого только что из печи.
А девушки? Какие там были девушки! Кровь. Нет, булочки с молоком! В белых штанишках и в безрукавках или в платьях, одетых зачастую на голое тело. Я понял, что попал в рай. И за это мне ещё собирались платить деньги?!
До начала смены оставалось минут десять. Ира-бригадира, быстренько провела меня по цеху, показывая и объясняя, что и где. Мукосейка, тестомеска, конвейер с формами, печь, склад, погрузка. Сергей напросился на погрузку.
Я залюбовался танцем пекарихи. Она выдернула тройную форму готовых булок, ударила их, посыпались свежие булки. Бросила в стопку под углом пустые формы, следующую, следующую. Когда лоток освободился, она сняла формы с позади стоявшей «этажерки на колёсиках» и аккуратно поставила на лоток печи, кажется, их было двенадцать. Дюжину раз она совершила свои па и, напевая песенку, полила из длинной лейки подъезжавшие булки.
— Юра, ты сегодня поработай на конвейере, а там посмотрим.
Возле конвейера стояла симпатичная девушка, чуть пониже меня, лет восемнадцати — двадцати.
— Тебя на конвейер?
— Да… Меня зовут Юра, а тебя?
— Света. Давай ты сегодня будешь ставить пустые, а я загружать полные, — начальственным тоном заявила она.
Мужское самолюбие взыграло во мне. С какой это стати она делает мне поблажку?
— Нет, — твёрдо сказал я, — ты будешь пустые, я полные.
— Как хочешь, — улыбнулась Света и мы сменили двух девушек.
Работа была монотонной, но мне почему-то нравилась. Я загружал «этажерку», разворачивал её, загружал. Света гасила конвейер, мы катили вагонетку в расстоечную, где тесто, подогретое семидесятиградусным паром, поднималось до готовности. Оттуда выкатывали готовую, ставили возле пекарихи. Процесс продолжался.
Процесс продолжался три часа. Потом формы пошли тяжёлые, потом очень тяжёлые. Моим лучшим другом стал газированный автомат. Выпиваю стакан, а он тут же выходит из меня потом. Я не успевал! Извивающаяся змея, заполненных тестом форм заполняла стол и лезла, лезла, лезла… Иногда, эти чёртовы формы, падали на пол. Света подбегала ко мне и помогала разбирать завал. Она успевала всё. И не жаловалась.
Поначалу мне было стыдно. Потом это прошло. Я устал. Я никогда в жизни так не уставал. Прошло много лет, но я с уверенностью могу это повторить!
Это не был рай! Это был АД! Ад именно такой, каким его описывают…
Настал обед. Пекарям он полагался сорок пять минут, остальным — пятнадцать.
Ад продолжался… Света попросила меня поменяться местами.
Теперь я не успевал ставить пустые формы. Они не вытаскивались из стопок! Тесто плюхалось на пустой конвейер. Тестомески, смеясь, кричали свою излюбленную шутку:
— Юра опять обосрался!
Девушка молча подбегала ко мне и помогала выставлять или извлекать формы. Дежу с тестом на подъёмник я должен был закатывать один, но мне это не всегда удавалось. Она обычно помогала мне. Света работала за себя и за того парня — за меня, ни разу не проронив ни одного слова, и ни одним взглядом не показав своего недовольства.
До конца смены оставалось часа полтора, и вдруг всё изменилось. Ко мне вернулись силы. Я не промахивался, забыл дорогу к газированному автомату и не подпускал её к подъёмнику. Она впервые улыбнулась, услышав: «Я сам». Но к концу рабочего дня, усталость, снова навалилась на меня…
Наконец, смена закончилась. Я поплёлся домой с твёрдой уверенностью, никогда больше не пересекать ворот пекарни…
Вечером, чуть перекусив, завалился спать…
— Я не пойду…
— Клятву дал?
— Какую? — мы сидели на кухне, пили чай.
— Что твоей ноги больше не будет на пекарне, — усмехнулся он, — слабак, ты. И чё я девчонкам скажу?
— Я и так там вчера опозорился…
— А бригадирша говорила, худенький такой, а держался до последнего. До него здоровый парень был — после обеда сбежал. У меня тоже такое было. Всё болело. И если бы не Мишка. Он зашёл за мной на второй день. Я бы тоже не пошёл.
Я снова пересёк ворота пекарни. Никому до меня не было дела. Никто не смеялся.
Света участливо спросила:
— Болит всё? Не переживай, через полчаса пройдёт! На пустые встанешь?
— На полные.
Через час всё прошло. К обеду я немного устал. Ира-бригадира, усмехнувшись, поинтересовалась:
— Всё ещё хочешь у печки поработать?
— Дня через три — четыре. Ещё не втянулся.
— Смотри, втянешься, потом не вытянешься. Мы тебя тут женим. Не выбрал ещё?
Вошла Света и села напротив.
— Вон Света, смотри, какая деваха. Света, возьмёшь в мужья Юру?
— Возьму. Только пускай подрастёт немного.
Я покраснел. Как у них всё запросто. И не стесняются.
— Света, а сколько тебе лет?
— Девятнадцать, а тебе?
— Тоже девятнадцать… В октябре будет.
— Ну вот, чем не пара, — рассмеялась бригадирша.
После обеда Света пару раз помогала разбирать у меня завалы.
На второй день Сергей снова зашёл за мной. Болели только руки и спина.
На третий я проснулся до его прихода.
На четвёртый Сергей не зашёл — перевёлся в другую смену.
Пятый был выходной, и мне предстояла ночная смена.
Ночью столовая не работала. Мама наложила мне еды человек на пять. От хлеба я кое-как отказался:
— Я же на пекарне работаю. Ну, зачем мне хлеб?
За полчаса до обеда сломался конвейер. Припёрся пьяный слесарь. Их обычно было двое на смену: слесарь и электрик. Но они глаз не казали в цех, а заливали их спиртным.
— Тут двигатель сгорел, — пришлось объяснить безуспешно тыкающему в кнопку слесарю, — из него дым пошёл.
— Тады, ой!
— Что, Вася совсем неподъёмный? — поинтересовалась бригадирша.
— Да дело-то не в Васе. Двигуна такого нет. А поменять, мы бы и с парнем поменяли. Сможешь отсоединить? — обратился он ко мне.
— Как два пальца… Тащи инструменты.
Через десять минут слесарь, зацепив ремнём отсоединённый движок, уволок его из
-Мужчина, зачем вы хотите утопиться?!
-В жизни нет никакого смысла:зарплата маленькая, друзей нет и меня женщины не любят!
Она посмотрела:а он и правда худой, маленький и зачуханный!Но пожалела живого человека: «Брось камень, пошли, так и быть тебя приласкаю! «Приходят,она ему говорит:»Разденешься и в спальню, свет не включай! И это, кастрюльку на голову одень!»(Ну очень он не красивый!) Разделась, легла. Мужик заходит,залазит под одеяло.Лежат.
-А что ты мне коленом в спину упёрся?
-Это не колено.
-Милый сними кастрюльку,я тебя поцелую!
цеха.
— Света, раз вам делать нечего, подмени на обед пекариху.
— Нет, — дотронувшись до плеча встававшей девушки, сказал я, — сиди, моя очередь. — А не умрёшь? — Усмехнулась Ира.
— За час?! — и пошёл к печке.
Подойдя к Галине, высокой, статной, двадцатишестилетней черноволосой красавице, вдруг ни с того ни с сего, нежно погладил ей спину.
— Муррррр, — замурлыкала пекариха и, оглянувшись, — Я думала, Витя зашёл за мной. Он обычно так делает. Ты чего это со мной заигрываешь, Юра? Я девушка замужняя, — не переставая работать, спрашивала Галя, — и старая уже для тебя.
— Я на тебе тренируюсь, — и ещё раз нежно провёл ладонью. — получается? Можно на ровесницах пробовать?
— Мяуууу, ещё как! А теперь иди к Свете, попробуй.
— Куда лететь потом буду? В общем, отчаливай на обед. Власть переменилась.
Галя ещё минут пять объясняла тонкости работы, особенно делая упор, что нужно очень осторожно ставить формы с тестом.
— Нежнее, нежнее, Юрочка. Представляй, что спинку мне гладишь. Ну, смотри! Видишь, грохнул, и тесто опало?! Убедившись, что всё в порядке, она убежала обедать.
Я задумался. Ведь одно звено выпало из общего конвейера, как же, они, теперь продолжат? И чуть не пропустил одну форму. Воткнул, в момент, когда карусель уже поехала. Час пролетел незаметно. Подошедшая Галя, похвалила:
— Молодец! Всего десяток булок в браке, на первый раз очень недурно! Иди, обедай.
Я подошёл к девчонкам, которые резали куски теста и бросали их на весы, а оттуда в формы.
— Вы ещё не обедали?
— Надо ещё одну дежу выработать, потом…
Я подключился. И впятером, мы быстро её опустошили.
На столах, возле окна, все раскладывали еду, принесённую с собой.
— О, да тут закуси много — заметила Лена-мукосейщица, — выпивки только не хватает.
— А повод? — поинтересовалась Света.
— А надо у Юры спросить. В коллектив он вроде влился, а наливать не хочет, — подкалывала вторая Галя, тестомеска.
— Я бы рад. У меня есть трояк. Да где я тебе среди ночи найду?
— У меня есть две бутылки «Столичной». Могу сбегать принести, — заметила Света.
— Тащи, а ещё три с копейками, я тебе завтра принесу.
— Девчонки, хорош, пацана спаивать, — недовольно сказала Ира-бригадира.
— Да перестань ты Иринка, — сказал я тридцативосьмилетнейлетней бригадирше, — Света, давай, одна нога здесь, другая там. Должен же я влиться в коллектив?
Ира махнула рукой, но она же должна была сказать. Сказать-то она должна была, и все это прекрасно понимали.
Общага стояла впритык с пекарней. Через пять минут вернулась Света и из-за пояса вытащила две «Столичные». К