Пахомовка Часть 1 По жести

1.
— Поедешь со мной на квартирник?
Мы сидим в моей машине, припаркованной в полусотне метров от автобусной остановки, распахнув двери и попивая мелкими глотками ледяную минералку.
— Задолбала жара… А кто будет? — спрашиваю я. Гусениц иногда таскал меня с собой по всяким мероприятиям, скучным для его пассий. А вот наши с ним странные вкусы частенько совпадали. Чем не повод для дружбы между симпатичной дамочкой под тридцать и не менее симпатичным парнем чутка за двадцать? И никакой тебе глупой романтики.
— Пахомовцы.
А вот это неожиданно… «Пахомовка» — паблик специфический, для людей с вывертом сознания: шок-контент, трапы, гурятинка всех видов и направлений. Иногда мне нравилось полистать ленту, посмотреть на мерзости, чтоб лишний раз вспомнить, как прекрасна жизнь. Но что-то сомневаюсь, что у остальных те же мотивы. Что там делает Гусениц, для меня вообще было загадкой: успешный, уверенный в себе, вечно какой-то душисто-наглаженный, он никак не вписывался в образ битарда или латентного маньяка.
— Это ты меня что… На вписку зовёшь? — приподнимаю бровь.
— Ну-у… Не то чтобы. Хотя возможны варианты. А что, зассала? — и этот его язвительный косой взгляд. Знает, зараза, как легко взять меня на «слабо».
— Есть малость, — отвечаю честно.
— Дело твоё. У нас, как в Теме, Правило трёх: безопасность, осознанность, добрая воля, — хохотнул. — Да ладно тебе. Поехали. Ты под моей протекцией. Когда я тебе врал?
Хм… Да никогда. Мне становится интересно. Посмотреть на живых пахомовцев в естественной среде обитания — когда ещё такое удастся? Я ведь своего рода коллекционер. Собираю необычных людей, превращаю в друзей, если повезёт. С нормальными скучно. С ненормальными — иногда страшно, особенно поначалу, когда не знаешь толком, какие кнопочки лучше не трогать. Мой вариант — стоять у клетки с тиграми и совать туда руки, не переступая барьер. Вот он, мой барьр на этот раз — Гус.
— А и поехали. Диктуй адрес.
По пути заскочили в супермаркет, Гусениц пошёл тариться алкоголем. Я, не будь дура, набрала Наташку, продиктовала ей адрес. Не то чтоб не доверяю приятелю, но жизнь научила: ситуации сильно разные бывают. Вернулся с двумя мелодично позвякивающими пакетами, ввалился на заднее сидение, аккуратно поддёрнул джинсы на коленях — привычка, свойственная тем, кто часто носит брюки со стрелками.
— Трогай! — барским тоном.
— Станешь министром, возьмёшь меня водителем? — спрашиваю, косясь в зеркало заднего вида.
— Возьму тебя, возьму… водителем, — подмигивает. Зараза.
Дом как дом. Подъезд, лифт, последний этаж. Музыка слышна уже на лестничной площадке. На звонок долго не открывают, затем наконец щёлкает замок, в двери появляется парень — высоченный, на добрых полголовы выше немаленькой меня, это учитывая мои каблуки. Выпустив в подъезд облачко сигаретного дыма, окидывает меня с головы до ног оценивающим взглядом, от которого становится немного неуютно, но в то же время приятно — в глазах одобрение. Отняв у Гусеница пакет, громко произносит, обращаясь к кому-то в комнате:
— Ужратый пришёл, принёс бухла и привёл какую-то милфу. Годную.
Эм… Это сейчас обидели или комплимент сделали?
— Это Создатель, — комментирует Гус, мягко подталкивает меня в спину и запирает дверь изнутри. — Шутит он плохо, трахается ещё хуже, но человек золотой. Не спрашивай, откуда инфа.
Двухкомнатная квартира, по виду — съемная, но не притон. Голый линолеум, здоровенный диван, прикрытый потрёпанным, но чистым покрывалом, плазма, на которой мельтешат картинки без звука — музыка льётся из здоровенных колонок в углу. Я какое-то время не могу понять, что меня смущает в этой комнате. И только потом до меня доходит: посреди потолка торчит крюк. Видимо, от снятой люстры, ничего необычного, но почему-то мой взгляд то и дело к нему возвращается. Что за хрень?
Дымно — у дивана стоит кальян, к которому присосалась какая-то девица, косящая под гота. Рядом ещё одна, лет восемнадцати, светленькая, с видом одновременно надменным и немного нервным. Тоже, видать, в первый раз тут. Рядом, оседлав стул — парень, темноволосый, жилистый, что-то рассказывает, чуть растягивая слова.
— Привет, админота! — здоровается Гус. Указав на тёмненького, говорит мне: — А это Чечен. Май, это народ. Народ, это Май. Всё, теперь ты своя, будь как дома.
«Май». Приколист хренов…
Теперь понятно, почему милфа. Девчонки в комнате все не старше двадцати, при этом, как и принято в их возрасте, стараются казаться старше. Я — с точностью до наоборот. Высокая, ухоженная, даже в джинсах и просторной чёрной футболке умею выглядеть дорого. Такое приходит с опытом. И привлекает внимание, даже помимо моего желания. А сейчас я особо отсвечивать не хочу, мне интереснее смотреть.
В квартире человек двадцать, точнее сказать сложно — временами кто-то выходит на балкон или в соседнюю комнату, возвращаются, с глазами иногда затуманенными, иногда блестящими. Народ закидывается веществами. Я потихоньку приятно пьянею, посасывая водку с соком. С балкона тянет сладковатым дымком — видела, как туда потащили мокрый бульбулятор. Рыженькая девчонка, перехватив мой взгляд, кивает приглашающе. Я не курю, но иду — хочется глотнуть воздуха, да и просто отдохнуть от музыки, поболтать с людьми.
На балконе обнаруживаю Гуса. Разговаривает по телефону, прикрывая динамик рукой. Рядом самозабвенно сосётся парочка — полноватый парень с крупным пористым носом, почему-то вызывающим ассоциации с Губкой Бобом, и девушка с очень короткой, почти мальчишечьей стрижкой. Обе руки парня бесстыже шарят в приспущенных шортах подружки. Рыжая дышит дымом.
— Ну и как тебе? — закончив разговор, спрашивает Ужратый, пряча телефон в карман. Я неопределённо пожимаю плечами.
— Честно? Довольно обычно.
— Разочарована? Погоди, мы просто рано приехали. Специально пораньше тебя притащил, чтобы освоилась. Самое интересное начнётся после речи Чечена.
— Ого, тут и программа развлечений есть? — удивляюсь я.
— А то! Всё как у взрослых. О, слышишь?
Музыка притихла. Сейчас сквозь неё пробивается голос Чечена. Его странноватая манера говорить, растягивая слова, несколько раздражает, но в то же время удерживает внимание и заставляет прислушиваться.
-… почему мы создали «Пахомовку» такой, какая она есть? Глупый вопрос. Я бы больше удивился, если бы мы еене создали. Каждый из нас приходит в к шок контент по-своему: кто-то дрочит на пасты, другие считают себя кончеными

Неважно, где и когда вы читаете новости из России — в голове у вас всё
равно крутится привычное слово «пиздец».

циниками, оставляя «смищные» комментарии к фото очередной расчленённой и изнасилованной мексиканки, третьи ещё сами не поняли, зачем здесь. Лично мною двигало любопытство, всегда интересовала психология человека. «Чужие мозги — это грязно, грязнее, чем я привык» — «Кровосток», помните? Ну никак я не мог понять, зачем люди отрезают себе брови и яйца, что прекрасного есть в опухоли на голове младенца и почему восхищаются Чикатило. И чем больше я просматривал материала, тем ближе я становился к пониманию того, что творится в мозгах этих людей. Отвращение сменилось отстранённым любопытством, любопытство — пониманием, понимание — жаждой и удовлетворением. Именно так мы растем духовно, господа. Те вещи, которые ранее казались отвратительными и неприемлемыми, сейчас вызывают интерес и удовольствие. Придя к этому, объединившись, мы создали то, что создали. И, впитав столько дерьма, сколько впитали ваши админы, невозможно не измениться. Подумайте, зачем вы сюда пришли. Любите ли вы секс и страдания так, как его любим мы? Когда только настоящая боль и истерзанное тело приносит удовлетворение? Или вы очередная кучка студентов и школьников, которые пришли сюда за бухлом и ширевом?

Чечен замолкает, выдерживает паузу. Кто-то из гостей начинает говорить нечто невнятное, его одёргивают те, кто уже понял, к чему ведёт хозяин сходняка. Обведя всех внимательным взглядом, от которого в комнате становится совсем тихо, Чечен задаёт тот самый вопрос, которого я жду:

— Кто готов пойти до конца и показать всем, ЧТО мы есть?
Тишина.
— У вас есть минута на размышление. Если нет добровольцев — вы ничего не стоите. Значит, я буду рад вышвырнуть мусор из своей квартиры.
В голосе — разочарование. Он отличный актёр. Мне-то разных пришлось повидать, но эти поведутся. А мне сейчас почему-то хочется, чтобы они молчали. Чтобы прошла эта минута и мы разошлись. Потому что мне очень, очень не нравится этот крюк в потолке…
— Что нужно делать?
Это та блондинка. Не знаю, чего ей наплёл парень под кальян, но, видимо, она на него запала, и сейчас хочет выделиться, произвести впечатление. Смелая. Вижу, как остальные переводят дух, только у одной девицы, той готессы с длинными ногтями, на лице тень досады. Возможно, хотела занять место звезды вечеринки, но слишком долго решалась.
Блондинка встаёт, подходит к Чечену — красивая, стройная, даже скорее худая, среднего роста, практически одного с парнем. Они хорошо смотрятся вместе, как кофе и молоко. Ужратый многозначительно хмыкает, чуть отстраняет меня, выходит из комнаты и возвращается с большой спортивной сумкой.
— Ничего сложного, Василиса. Ты будешь жертвой. Ей делать ничего не нужно, достаточно просто быть. Раздевайся, — произносит Ужратый.
Дамы и господа, переходим к торжественной части нашего собрания… Бля, кажется, они серьёзно. Чечен убирает со столика стаканы, осторожно отодвигает кальян, пока Создатель выкладывает из сумки содержимое. Аккуратно, любовно раскладывает на столике в каком-то высокохудожественном порядке, в качестве оси симметрии положив поперёк столешницы стальную трубку сантиметров в шестьдесят длиной, с кожаными ремнями с обеих сторон. Широкие манжеты плотной кожи, соединённые цепочкой. Простые металлические наручники. Ошейник с кольцом и двумя пряжками. Зажимы для сосков и пригоршню грузиков. Кляпы — один в виде крупного члена из чёрной резины, второй скорее напоминает намордник — множество ремешков, распорки… Видела такую хрень в интернете, эти распорки фиксируют рот так, чтобы не закрывался. Гос-споди… Внутри сжимается, одновременно от жути и возбуждения. Я смотрю на девчонку. На её месте я бы сейчас драпала со всех ног.
Народ в комнате, оживившийся было, опять