Мы с дочкой были гораздо более близки, чем это обычно бывает. Но не настолько, насколько вы могли бы подумать сначала. Дело в том, что с 10-ти летнего возраста я воспитывал ее один после нелепой гибели моей жены в автокатастрофе. И ближе меня у моей Маришки никого не было. Не было дядь и теть, не было бабушек и дедушек. Мои умерли, а родители жены погибли вместе с ней. Не было никого, кто мог бы помочь растущей девочке подсказать решение ее проблем, рассказать об интимных вещах, утешить, подбодрить или подсказать. А проблемы были: первые месячные, прыщи, первая любовь и первое разочарование от любви. Со всеми ними Манюня шла ко мне. Откровенность наших взаимоотношений могла бы даже кого-то удивить, но поймите сами: я был для нее и папа, и мама, и старшая сестра или брат.
Со времени гибели моей жены, я так и не нашел ей замену. Женщины, конечно, были, но это были либо случайные отношения, либо ни к чему не обязывающий более длительный флирт. Была парочка курортных романов, но на то они и курортные, чтобы заканчиваться с последним днем отдыха. Почему я за 8 лет так ни с кем и не сошелся? Психолог нашел бы для этого кучу причин во мне, но мне самому не хотелось в этом копаться. Я просто не мог никого рядом с собой представить. Во-первых, я любил свою жену, а во-вторых Маринка так на нее была похожа! Но чем дальше, тем больше меня одолевала грусть. Дочке скоро 19. Я знал, что у нее серьезный роман, и каждый день с тревогой ждал, что вот она придет в один прекрасный день и объявит: «Папа, это такой-то. Мы любим друг друга и будем жить вместе. Квартиру мы уже сняли». Мысли о скором одиночестве были невыносимы…
Когда Маринке стукнуло 18, я начал отчаянные поиски второй половины. Женщины охотно шли на контакт, многие легко соглашались на секс, но все шарахались узнав, что я воспитываю взрослую дочь. Тогда я решил демонстрировать серьезные намерения до первого секса. В итоге остался и без него. Пришлось спасаться порнухой и… Маринкиной лучшей подругой Наташей. Ее я знал с садичного возраста. Девочки начали дружить еще тогда. Наташка часто бывала у нас в гостях и настолько ко мне привыкла с детства, что совершенно меня не стеснялась, словно принимая за предмет мебели. Она выросла в роскошную деваху и часто оставалась у нас ночевать, совершенно спокойно разгуливая передо мной по дому в одном нижнем белье. Черт! Там было, на что посмотреть! Особенно сиськи — роскошнейшие буфера 3-го размера. Причем у меня давно сложилось ощущение, что все Наташкины лифчики ей малы.
6-ти месячная сексуальная голодуха настолько извела меня, что однажды я поймал себя на том, что засматриваюсь и на Маринку! Зато я впервые смог оценить ее беспристрастно: не как отец, а как посторонний мужчина. И оценка эта была отличная. Моя дочка была без преувеличения роскошной красавицей. И это было хорошо. Плохо
было то, что она (как мне казалось) не заметила произошедшей во мне перемены. Потому что могла безо всякого стеснения сидеть передо мной в кресле и читать книжку в коротком сарафанчике и раскинув ноги на подлокотники. Или выйти из душа, обернутая в узкое полотенце, прикрывающее лишь самый низ груди и не прикрывающее низ попки. Хорошо хоть самое сокровенное было скрыто от глаз! Ну а о том, что она каждый день дефилировала передо мной в исподнем, и говорить не стоит.
Перелом случился в начале сентября. Однажды я шел к себе мимо чуть приоткрытой двери в комнату дочери, и мое внимание привлекла ее болтовня с Наташкой, которая сегодня опять ночевала у нас. Говорили обо мне.
— … ну чего ты обижаешься? Что такого, если мне твой отец нравится?
— Да ничего. Он многим нравится! Но он же насколько старше тебя?
— В том-то и дело. Пожилые мужики гораздо лучше в постели.
— Какой он пожилой? Ему еще сорока нет.
— Фигасе! Сороковник — это ж дофига! И чо? У него так никого и нет?
— Бывают женщины, но он маму до сих пор любит.
— Бли-ин! Так ми-ило! Манюнь, я его хочу!
— Иди в задницу, Натка!
— А что такого? Я когда ЭТО делаю, все время его представляю. И даже когда с Мишкой в постели. К тому же я — совершеннолетняя. Имею право.
— Не имеешь!
— Имею!! Только это неважно. Он все равно меня игнорит. Наверно, все за ребенка считает. Я перед ним и так, и эдак… Только голой не ходила. Жаль… , — Наташа шумно вздохнула и тут же сменила тему на не менее интересную.
— Как у тебя с Колькой?
— Да все то же. Просит и просит.
— Так дала бы ему. Он, по-моему, серьезно к тебе относится.
— Да сколько раз уже было. Он другое просит.
Послышался неразборчивый шепот, после чего Наташка воскликнула:
— Да ла-адно?! Он не извращенец?
— Нормальный он. Этого все парни хотят. Я не хочу… А ты пробовала?
— Один раз. Не очень приятно. Но папке твоему я бы дала.
— Ты опять начинаешь?
— Ну правда, Мань. Оставь нас как-нибудь наедине. Он, может тебя стесняется.
— Не дождешься!
— Ну пожалуйста, я потом все-все для тебя сделаю! Хочешь, даже то, что в лагере делала?
— Я же сказала, что этого больше не повторится!
— Но хорошо же было?
— Не важно. Сказала — не повторится!
— Ну что-нибудь другое, Ма-ань! Что угодно!
— Отвяжись!
— Он же не твоя собственность. И ты — не его цепной пес.
— Наташ, да все равно ничего не выйдет. Сама ж сказала — он тебя за ребенка считает.
— Не выйдет, значит не выйдет. Ты главное оставь!
— Я подумаю, — наконец сломалась дочка
Дальше началась неинтересная мне девчачья болтовня о шмотках и магазинах, но предыдущий разговор настолько взволновал меня, что моему дружку потребовалась экстренная помощь, вскоре и оказанная правой рукой…
У меня никогда не было секретов перед дочкой. Я даже рассказывал ей (без подробностей, разумеется) о своих любовных похождениях. Но тот факт, что я стал свидетелем ее разговора с подругой, я утаил. Впрочем, стыдно мне не было. Ведь и Маринка ничего не говорила мне о проблемах с ее бойфрендом. Еще я почему-то был уверен, что история найдет свое продолжение и ждал лишь удобного случая, чтобы развить ее. Случай представился через неделю.
Мы сидели вечером в гостиной, и у меня был очередной приступ депрессии.
— Па, чо такой грустный? Что-то случилось?
— Да нет. Нормально все.
— Ты не договариваешь! Ты всегда всем со мной делился! Говори.
— Это личное, Мань. Просто у меня уже очень давно никого не было…
— Ты о женщинах?
— Да.
— А почему? Ты же у меня такой классный!
— Классный… А вот твоя Наташка меня за мужика не считает. Ходит передо мной полуголая.
— Да ты чего, па! Она специально так ходит! Ты ей наоборот очень нравишься! Она даже этим делом с тобой заняться мечтает.
— Да?, — изобразил я удивление, — Вот я олух. Только это все неважно. Знаешь, надоели случайные связи, Марин. Хочется постоянных отношений. А им хочется, чтоб и одинокий, и при деньгах, и без детей… А если выбирать тебя и что-то еще, то я в любом случае выберу тебя.
Дочка была умной девочкой и все поняла без лишних разъяснений. Она прыгнула ко мне на колени, обняла, прижалась и стала утешать. Шептала ласковые слова, говорила, какой я хороший, пыталась обнадежить. А я… Я не знаю, как это получилось, но от близости ее тела, отделенного лишь тонким халатом, я возбудился. Было безумно неловко, потому что мой член упирался ей прямо в бедро. Она просто не могла не почувствовать. Я готов был провалиться сквозь землю. Что она обо мне подумает?! Вдруг она соскочила с меня на пол и взяла меня за руки:
— У меня идея! У тебя же через неделю днюха! И я знаю, что тебе подарить. Но не скажу. Только пообещай одну вещь.
— Какую?
— Пообещай сначала.
— Хорошо, обещаю. И о чем речь?
— Все просто… Ты примешь мой подарок в любом случае. И помни — ты пообещал!
— Заинтриговала прямо!
— Я такая, — кокетливо ответила Марина и чмокнула меня в губы. Потом развернулась и побежала к себе, но на пороге остановилась на секунду, чтобы сказать:
— Пап, и еще один… подарок. Я совсем не обижусь, и даже буду рада, если ты при случае залезешь Наташке в трусы. И еще: она предохраняется.
— Марин, это чересчур!
— Ничо не знаю. Я все сказала. Побежала готовиться…
Утром в мой день рожденья меня разбудила дочка. Она бросилась на меня поверх одеяла и начала сонного душить в объятиях:
— Папочка, любимый, с днем рожденья!
— Спасибо, милая. Ты с подарком?
— Не-а! Я тебе костюм с рубашкой занесла. Все поглажено. Вон висит… Он тебе сегодня пригодится. А подарок будет позже.
До обеда ничего не происходило, а после Маринка сначала час плескалась в ванне, а потом закрылась у себя. Она торжественно вышла ко мне около шести, и я просто обомлел. Дочка была великолепна!!! На ее лице был макияж, делавший ее лет на 5 старше, но при этом не менее привлекательной. Простое темно-серое платье так шло ее каштановым волосам и зеленоватым глазам и так эффектно облегало фигуру, что у меня отвалилась челюсть. Вид у меня при этом был, судя по всему, весьма красноречивый, потому что Маринка радостно засмеялась.
— Ты куда это так?
— Папочка, я приглашаю тебя на свидание! В ресторан! Тебе полчаса на ванну, потом одеваешь костюм, а в 7 за нами заедет такси. Это мой тебе подарок. И помни, ты идешь на свидание не с дочерью, а с женщиной. И женщина эта не сбежит, когда узнает, что у тебя дочь. Наоборот, она очень этому рада! И еще… Ты обещал, что примешь подарок!
— Как я мог не принять? Это… волшебный подарок!
— Я старалась. И еще смотри, — она приподняла низ платья, — я в чулках. Когда я буду сидеть за столом, резинки будут частично видны. И все мужики обзавидуются тебе!
Ужин прошел великолепно. Все вышло, как говорила Маринка. Я с гордостью неоднократно перехватывал сальные взгляды других мужиков, направленные на нее. И я изо всех сил старался вести себя так, что я на настоящем свидании. Так старался, что не заметил, как игра перестала быть игрой, а стала естественным поведением. Эмоции так переполняли меня, я испытывал такой душевный подъем, что когда мы, наконец, оказались в квартире, я обнял свою дочь и поцеловал. В губы. По-настоящему! И она ответила мне! Я сам не заметил, как мои ладони