Часть 7. Унижение
От воспоминаний Шолпан Дамировну отвлек скрип двери. В комнату вошли Нинка с Веркой, которые держали в руках пакеты с едой и бутылками водки.
— На твои деньги, сука, мы неплохо отоварились. Сейчас пожрем, а потом и тобой займемся! — хриплым, прокуренным голосом сказала Нинка.
— Давненько я не трахала таких ухоженных кобылок как ты — Верка подошла к Шолпан Дамировне и больно пнула даму носком грязных потрепанных кроссовок по ноге.
— А что Ляззат разве давно была? — гоготнула Оксанка, которая аккуратно раскладывала на деревянном столе продукты и водку.
— Так Ляззат, же, хорошая телка, а эта стерва! Красивая, правда, очень, но стерва. Чую, я, девки, что она стерва.
Шолпан Дамировна низко опустила голову, стараясь скрыть слезы, которые заливали ее лицо. Приглушенные рыдания сотрясали тело бизнес-леди. Она поняла, что жизнь наказывает ее за все ее грехи. Уголовницы принялись ужинать, а еду запивали водкой.
Сытые, пьяные и довольные уголовницы подошли к даме, которая со страхом смотрела на них. Оксанка и Верка подхватили Шолпан Дамировну под локти, поставили ее на ноги.
— Ну что, хуйсоска, посмотрим, какое нижнее белье носят такие богатые сучки, как ты! — Нинка схватила даму за лацканы пиджака и притянула к себе.
В лицо пленницы ударил зловонный запах спиртного, табака и давно нечищеных зубов. Дама хотела отвернуть лицо, но Оксанка больно держала ее за подбородок. Чтобы удобнее было раздевать пленницу, бандитки развязали ей руки, и заодно сняли с руки дамы часы, а с ее тонких пальчиков золотые кольца, но продолжали держать за локти.
— Ногти у тебя красивые! Ухаживаешь за собой, да? — Нинка схватила даму за обе руки и рассматривала ее длинные ногти, покрытые дорогим лаком.
После созерцания ногтей уголовница отодрала со рта пленницы ленту скотча. Дама, всхлипывая, пролепетала:
— Девушки! Умоляю! Не раздевайте меня до трусов! Умоляю!
Шолпан Дамировна сама не ожидала, что будет так унижаться перед этими соплячками. Самым страшным для не было, что снова, спустя десять лет, с ней может повториться, история, когда пэтэушницы издевались над ней. Но в ту осеннюю ночь, ее только раздели до трусов и избили, но сексуального насилия к Шолпан Дамироне, тогда совсем еще молоденькой студентке, пэтэушницы не применяли. А вот сейчас, в компании жестоких несовершеннолетних уголовниц, подогретых водкой, дама была на волосок от самого страшного для любой молодой красивой женщины изнасилования. Лесбийского изнасилования!
— А мы тебя не до трусов, а догола разденем! — заржала Нинка, стаскивая с дамы пиджак.
Когда Нинка расстегнула первую пуговицу на блузке дамы, Шолпан Дамировна закрыла глаза. Слезы, капелька за капелькой, стекали по ее лицу.
— Не смей жмуриться, сука! — Нинка влепила даме пощечину.
— Мадиночка! Милая! Прости меня, пожалуйста! — прошептала дама
Ни одна свинья не приблизится.
.
— Что! Ты что несешь! Какая «Мадиночка»? — Нинка недоуменно смотрела на даму, — Хватит придуриваться! Кстати, твоя юбка то у тебя классная, такая длинная! Ты часто носишь такие длинные юбки?
Шолпан Дамировна была дамой консервативной и строгой, и в одежде любила строгий, классический стиль. Поэтому предпочтение дама отдавала именно длинным, облегающим юбкам, которые способны были подчеркнуть изгибы ее фигуры и стройность ног. Конечно, дама носила и юбки средней длины, до колен, или чуть выше колен. Что ненавидела дама так это короткие юбки и брюки. К тому же дама всегда замечала, что когда она шла по офису или по улице в длинной юбке, то мужчины оборачивались ей вслед чаще, чем, если бы она была в юбке средней длины.
— Длинные юбки — это мой деловой стиль — еле слышно ответила Шолпан Дамировна, — Вам, пацанкам, этого не понять!
— Мой деловой стиль — передразнила пленницу Нинка, — Корчишь из себя крутую суку, да?
Нинка расстегнула все пуговицы на блузке дамы и с усмешкой наблюдала за тем, как дрожали губы дамы, как она умоляюще смотрела на нее.
— Чуешь, сука, что мы с тобой щас сделаем? — Уголовница сняла с дамы блузку, обнажив белоснежный кружевной бюстгальтер.
После того как дорогая, французская блузка упала на грязный пол, дама почувствовала, как липкая лента скотча вновь обвила ее руки, заведенные за спину. Нинка освободила шею дамы от бриллиантового колье, а потом перед тем как снять с пленницы длинные золотые серьги, украшавшие ушки дамы, сильно потянула серьги вниз.
— Ай, больно! — вскрикнула дама. Верка сложила часы, колье, кольца, серьги и мобильный телефон дамы в сумку.
Оксанка опустилась на корточки, приподняла подол юбки дамы и сняла с ног пленницы туфли. Теперь дама стояла босая и полуобнаженная, в бюстгальтере и длинной, до пола облегающей юбке.
— Давай, сука, побазарим с тобой! А то я вижу, ты дрожишь, еще насрешь в трусы! — Нинка жестом показала в сторону деревянного стула.
Пленница послушно присела на стул. При этом, роскошная длинная юбка дамы полностью закрывала ее стройные ноги. Шолпан Дамировна свела ноги в коленях и от усталости вытянула их вперед, так что ткань юбки натянулась, отчего четко обрисовались ее колени
— Что боишься нас? А ты не бойся! Если все выполнишь, полижешь, все что нужно, мы тебя отпустим. Ты где работаешь?
— Я генеральный директор строительной компании.
— Какой именно, компании?
— АО «Балансстрой».
— Ну, а зовут тебя, как полностью?
— Шолпан Дамировна Ишкимова.
— Так это не ты ли кинула дольщиков? В лохотрон решила поиграть?
Дама промолчала. Ей было неудобно. Руки, связанные скотчем, затекли.
— Девушки! Пожалуйста, развяжите мне руки. Я никуда от Вас не сбегу, — Шолпан Дамировна бросила умоляющий взгляд на уголовницу. После того, как Оксанка развязала пленнице руки, дама под смешки бандиток аккуратно расправила юбку и потерла затекшие руки.
— Может, мы договоримся, девочки! Я могу Вам заплатить, чтобы Вы меня отпустили, — с надеждой в голосе предложила пленница.
— Сука ты! Хочешь ментам нас отдать! За лохушек нас держишь! Знаю я, приедем мы за деньгами, а там уже мусора.
— Может, Вы прекратите меня материть!
Дама боялась уголовниц, но все равно эта нецензурная брань так глубоко задевала ее достоинство и самолюбие. Сама Шолпан Дамировна никогда не материлась, потому что считала это ниже собственного достоинства. К слову сказать, дама также не курила и не употребляла спиртное.
— А ты что, пидаразка, не привыкла что ли к такому обращению? — осведомилась Верка.
— Вы унижаете мое достоинство. Я Ваша пленница, но это не значит, что Вы можете так меня унижать. Ведь Вы обычные, грязные и страшные уголовницы, а я красивая успешная молодая дама! — пленница набралась храбрости и сказала все это, но тут же пожалела о сказанном.
— Ах, ты, хуйсоска сраная! — Оксанка подошла к даме и стала бить пленницу по лицу, — Так ты меня отблагодарила, за то, что я тебе руки развязала!
Верка подошла сзади пленницы, завела ее руки за спину и, под всхлипы дамы, вновь связала ее руки скотчем. Вновь оказавшись в унизительном для госпожи Ишкимовой положении, со связанными за спиной руками, дама решила больше не отвечать на вопросы бандиток. «Делайте со мной все что хотите, извращенки грязные, ничего не скажу», — думала дама, когда уголовницы вновь стали задавать ей вопросы: сколько ей именно лет, когда у нее день рождения.
— Так сколько тебе лет, с угрозой в голосе повторила вопрос Нинка.- Тридцать. Я родилась 3 апреля 1977 года.
Вид напуганной полуобнаженной красивой молодой дамы со связанными за спиной руками, а также ее такая длинная роскошная юбка, вызвали у Нинки сильное сексуальное желание, но уголовница решила не спешить, а насладиться унижением и страхом пленницы.
— Встань, сука! — заорала Нинка, — Верка, держи ее за плечи! Дама встала.
— Твои сиськи, какие, а! — Нинка с гадкой ухмылкой провела рукой по бюстгальтеру дамы.
Грудь дамы вздымалась от волнения, во рту пересохло, а пунцовая краска стыда заливала ее бледное лицо. Когда в ночной тишине щелкнули лямки бюстгальтера, дама не сдержалась и заплакала.
— Не реви, сука! — Нинка, словно с наслаждением, ударила даму ладонью по щекам, что вызвало у пленницы только новую волну слез. Верка потянула за волосы голову дамы кверху и языком поцеловала Шолпан Дамировну в шею, заставив ту съежиться и зарыдать еще сильнее. Оксанка стала лапать обнаженные груди дамы руками. Груди у дамы были хорошо развитыми и упругими, с твердо торчащими розовыми нежными сосками.
— Девочки! Я же молодая интеллигентная дама, старше Вас! Мне тридцать лет! Не надо! Умоляю! — Шолпан Дамировна понимала, что ее мольба в такой ситуации бесполезна, но она все же надеялась, что ее не будут насиловать.
По поводу своей интеллигентности, конечно, дама сказала только часть правды. Нельзя было назвать эту коварную мошенницу интеллигентной, но образованной дама была. Помимо высшего экономического образования, Шолпан Дамировна свободно владела английским, немецким и французским языками. В совершенстве знала и родной, казахский язык.
— Не брыкайся, ты! Сколько раз повторять! — с раздражением сказала Нинка, когда дама попыталась вжаться в спины Оксанки и Верки, словно ища у них защиты.
— Хотя бы юбку не снимайте! — умоляла дама, когда Нинка стала щупать кожаный ремень на ее юбке.
Нинка остановила свои движения рукой, и хитро, глядя даме в лицо, спросила ее:
— Скажи-ка, нам, красотка, что ты носишь под юбкой?
Дама бросила на насильницу взгляд, полный мольбы, и чуть слышно ответила:
— Дамское нижнее белье.
— Я не слышу! Повтори еще раз, что ты там пробормотала!
— Дамское нижнее белье! — громче ответила пленница.
Уголовницы весело заржали.
— Ну а какое оно, это твое белье? Стринги, танго? Опиши нам свои трусы! Нам же интересно!
Никогда еще даму так не унижали. Даже те пэтэушницы казались по сравнению с этими беспредельщицами, невинными овечками. Шолпан Дамировна понимала, что ей придется пройти и через это унижение, поэтому чтобы уголовницы не задавали ей больше таких унижающих вопросов, она ответила:
— Под юбкой я ношу дамские белоснежные панталоны длиной до колен. Мои панталоны расшиты по бокам и краям кружевным