Эта невероятная история случилась много лет назад. Невероятная потому, что я ни за что бы не поверил в реальность этих событий, если бы сам не был их непосредственным участником.
Попал я как-то в гости к своему школьному другу, Петьке. Кажется, на день рождения. А может, на новоселье — сейчас уже не припомню. Да и неважно это, на самом деле. Но за столом нас было пятеро: Петр с женой, его сослуживец, тоже с супругой, да я, — это помню точно. Петькины друзья пришли с детьми — девочками четырех и шести лет. А у Петьки самого пятилетняя дочка. Так что дети не скучали — их отправили играть в спальню, чтобы под ногами не мельтешили. Да и от водки подальше — зачем им наблюдать наши возлияния.
Из комнаты, где играли девчонки, доносились дикие вопли и страшный грохот, но на это никто особо не реагировал — обычные дела при играх трех маленьких детей. Если взрослые шумят за столом, почему бы и им не оторваться по полной!
Пролетело несколько часов застолья. Я, признаться, слегка осоловел. И вообще, чувствовал себя уставшим, поэтому решил немного отдохнуть — нетвердой походкой я отправился в спальню, рассчитывая немного поспать.
Чтобы никому не мешать, я лег на ковер в дальнем углу комнаты. И тут же услышал, как мамки сердито зацыкали на своих разбушевавшихся детишек: мол, тихо! дядя Андрей спит, не шумите! Мамам, конечно, было невдомек, что дяде Андрею наплевать на шум и гам, — он спокойно засыпает где угодно. Только вот вряд ли он может лежать, как бесчувственное бревно, рядом с такими симпатичными бесенятами… Минуты на три наступила тишина: беготня прекратилась, но своим чутким ухом я засек, что девочки в другом углу спальни о чем-то таинственно перешептывались.
Я прикрыл веки и сделал вид, что задремал. Но не прошло и минуты, как неожиданно на меня сверху кто-то повалился, — я вздрогнул и на секунду открыл глаза. Раздался дружный хохот. Потом прыгнула вторая, потом третья — развернулась целая баталия. Конечно, это занятно, когда по тебе скачут прелестные белочки, но не пора ли прекращать это безобразие? — подумал я, слегка приоткрыв один глаз. Как раз вблизи оказалась одна из участниц свалки, которую я мгновенно схватил в охапку.
— Ааа! Он меня поймал, — радостно завопила та.
— Тише мыши, кот на крыше — произнес я басом со страшным рычанием. — А котята ещё выше.
в этом глазу была вставлена миниатюрная фотография окулиста.
Он покрутил подарок в руках, полюбовался и говорит:
— Как хорошо, что я не стал гинекологом!!!
..
Дети захохотали. И вдруг пойманная белка — а это была старшая из девочек — предложила:
— А давайте играть в кошки-мышки!
Все захлопали в ладоши, бурно поддерживая это предложение. Я, то есть «кот, который на крыше», шкодливо посмотрел на дверь спальни: она была прикрыта, но не очень плотно — оставалась небольшая щелка. Я прикинул, что совсем закрывать ее не стоит, чтобы никто ничего не заподозрил, но играть надо так, чтобы через щель нельзя было разглядеть, как именно кот охотится на мышат.
— Рррр! — раздался грозный рык разъяренного кота. — Подлые мыши! — зашипел он. — Как вы посмели трогать котика, спящего сладким сном?! Щассс он задаст вам перцу! — с этими словами я, растопырив лапы, погнался за мышами, а они тут же кинулись врассыпную. Поймав маленькую, я имитировал, будто нечаянно ее выпустил, — мышка вырвалась и громко рассмеялась, довольная, что осталась жива, вырвавшись из цепких лап хищника. Следующая так же ловко увернулась и спряталась под кровать. Но старшей улизнуть не удалось — тут-то ее и настигло возмездие: рычащий от возбуждения кот принялся сладострастно грызть жертву. Первым делом, как и подобает хищнику, он «перегрыз» мышке горло — эту нежнейшую детскую шейку. Жертва подергалась в предсмертных конвульсиях и затихла.
Поскольку кот был не только кровожаден, но и просто жаден, он решил положить свою первую добычу на кровать, чтобы продолжить ловлю остальных. Старшая мышь, как и подобает добропорядочным дохлым жертвам, плетью повисла на «окровавленных» кошачьих лапах. Маечка её задралась, обнажив гладкий животик с очаровательным пупочком. Укладывая девочку на кровать, я левой рукой придерживал ее за спинку — так, чтобы, прогнув ее назад, ещё больше оголить тельце. На кожице моей жертвы виднелись синенькие венки, заманчиво убегающие под трусики. Молниеносным движением ладонь правой руки легла на животик и проскользнула под резинку. Быстро пощупав голенький лобочек, она тут же выскочила обратно — на это ушла доля секунды. Но она была просто незабываема!
Однако не тут-то было. Девочка открыла глаза и серьезным тоном заявила:
— Ты почему потрогал мою писю?
— Да я ее и не трогал! — растерянно оправдывался я. Надо было хоть как-то выкручиваться.
— Нет, трогал! — настаивала девочка.
— Да нет, тебе показалось!
— Ничегошеньки и не показалось!
— Я всего лишь хотел слопать пупок, но рука поскользнулась, и я нечаянно… — на ходу придумывал я, пытаясь выползти из скользкой ситуации.
— Ну, ладно, — снисходительно сказала она, — можешь лопать…
Я, как будто замаливая грехи, тут же набросился на мышь и с остервенением стал «поедать» этот спасительный пупок. При этом я очень тщательно его вылизывал, и от щекотки животик девочки нервно подергивался. Когда с пупком было покончено, я перевел дыхание и уже подумывал, не пора ли вообще смываться — от греха подальше. Но тут меня подстерегал очередной удар, еще более сильный. Мышка, хитро глядя мне прямо в глаза, заявила:
— А писю?
У меня было такое ощущение, будто я получил кувалдой в лоб, именно в центр лба, а не просто по голове.
— Что — писю??? — как бы не понимая смысла требования, спросил я.
— Когда будешь есть писю? — не оставляя пути для отхода и все так же хитро щурясь, произнесла жертва.
— А что, разве пися съедобна? — беря себя в руки и начиная подыгрывать мышке, прошептал я.
— Да, очень даже съедобна! — с напором сказала проказница. — Она у мышки вкусная и сладкая!
Боже, спаси и сохрани! Я понял, что попал в страшную ловушку, настоящую котомышеловку: тут, в нескольких метрах от места преступления, в соседней комнате за столом сидят мамы и папы этих мышек — в любой момент дверь может отвориться, и кто-нибудь станет свидетелем злонамеренного, а значит, криминального факта растления их детей — это же настоящий скандал!»Сексуальное злоупотребление», как пишут в газетах…
Но, с другой стороны, ситуация была поистине уникальна: такое случилось со мной впервые в жизни! В голове промелькнула шекспировская фраза: «быть или не быть — вот в чем вопрос!» Кто знает, возможно, такого случая не представится больше никогда! Что делать?! Развернуться и уйти или…
Кот дернулся, схватил развратницу-мышь, перевернул ее, оттянул трусики и стал с жадностью поедать писю. При этом он повернулся спиной к двери, чтобы краем глаза контролировать дверной проем через зеркало, — в любую секунду он был готов прервать акт мышеедства. Секунд десять-пятнадцать длилось вылизывание мышиной норки. После чего я надел трусики и поставил мышку на пол. И что вы думаете? Эта бесстыдница, не дав мне опомниться, приказала:
— А теперь… слопай писи у тех мышек!
От такой наглости я просто обезумел: схватив очередную мышку, которая как раз вылезла из-под кровати, я перевернул ее и слегка почмокал через трусики, приговаривая: «ой, какая вкусная, ох, какая сладкая!»
— Неет, так нельзя, — не унималась главная мышь. — Надо взаправду, по-настоящему!
Ужас, она действительно доведет меня до греха, — подумал я. — Или уже довела?
Однако, подчиняясь, я схватил среднюю мышку, быстренько приспустил с нее трусики, пару раз лизнул, поймал младшую и повторил с ней то же
самое.
— Ну что, теперь довольна? — тихо спросил я, одновременно пытаясь определить, чем отличаются эти три девочки на вкус.
Стоя передо мной руки в боки, главная мышь повелительно спросила:
— А попку?
— Фууу, попку?! — притворно морщась, отвечал я, стараясь говорить тише. — Она же, наверно, грязная?!
— Нет, она мытая! И тоже вкусненькая! — настаивала девочка, притопнув ножкой.
— И ее тоже надо есть?
— Дааа!!!
— Ну, держись! — я вновь схватил неугомонную мышку, перевернул ее, оголил ягодички, и, придерживая за бедра, раздвинул их, обнажив розовую дырочку, чтобы затем несколько раз пробежать по ней языком.
— Теперь то же самое с ними делай, — хихикая, повелела мышь. — Только взаправду!
Пришлось повторить то же и с остальными. Когда я заканчивал пиршество с последней мышкой, первая, заливаясь от смеха, лепетала что-то нечленораздельное, типа: «а еще здорово было бы пописать в ротик!»
Ну, уж нет — это будет уже полный беспредел! Я и так зашел слишком далеко, хватит! Иначе не миновать беды! Я решил успокоить девочек, переключив их на другую тему. В дальнем углу спальни были разбросаны разные игрушки: куклы, детская посуда, — куда я и обратил их внимание:
— А теперь играем в супермаркет! Ты раскладываешь товар, ты сидишь на кассе, а ты будешь контролером!
Соорудили прилавок, нарезали деньги из старых газет, приволокли детскую коляску для перевозки выбранного товара…
Но меня не покидала мысль: как у этой девочки появились такие необычные желания? Откуда ей известны эти недетские ласки? Или как раз детские? Пользуясь передышкой, пока маленькие побежали в туалет, я стал расспрашивать мою мышку: кто с ней играет в подобные игры?
Она же только сердито мямлила в ответ:
— Отстань, это тайна! . .
Я еще предпринял несколько попыток выведать у девочки интересующие меня подробности — но все безуспешно…
Так ничего и не добившись, я вернулся к гостям, где все еще продолжалось шумное застолье. Мою постепенно трезвеющую голову тревожила мысль: а не проговорятся ли случайно девчонки своим мамам и папам про нашу игру в «кошки-мышки«? . .
Где-то через недельку я встретил маму той самой девочки — главной мышки-искусительницы.
— Слушай, она уже все уши прожужжала про тебя! — воскликнула женщина. У меня от ее слов похолодело на сердце. — Все меня спрашивает, когда же, наконец, придет к нам в гости этот