— Мумушки, вы славно потрудились. Умницы! —
приветливо встретила нас в своём кабинете Тамара Викторовна. Мы снова были на родной ферме.
— Когда к работе приступать? Душа горит, —
Маша качнула из стороны в сторону своей огромной грудью.
— Мария Юрьевна, вы наш золотой фонд. Мы всегда рады видеть вас у станка, —
заулыбалась заведующая. Потом обратилась ко мне:
— Елена Петровна, после восторженных отзыв Курта Мандемана о вашем уникальном молоке, руководство компании приняло решение о создании нового проекта, руководить которым поручено вам. Так что отправляйтесь в клинику и приступайте. Вера Ивановна поможет вам подобрать кадры. Кстати, Яна в декрет ушла, так что и ваша помощь там будет не лишней.
Ну, вот он, номер семнадцатый. Вдруг, распахнулась дверь, из кабинета выскочила раскрасневшаяся пампушка и бегом побежала по коридору, виляя на ходу своими невероятно широкими бёдрами. Я остановилась, глядя ей вслед. Вспомнилось, как сама в первый раз пришла сюда.
— Перспективная тёлка, но раздаивать будет трудно. Оля отправляй её молоко в лабораторию, и поторопи их, чтобы не тянули с результатами анализов, —
из открытых дверей послышался голос Веры Ивановны. Я постучала пальцем о косяк и вошла.
— Леночка! —
поднялись мне навстречу Вера Ивановна и Ольга. Они долго расспрашивали меня о командировке. Искренне порадовались за Вику. Потом мы втроём уселись за столик в углу кабинета пить чай. О моём новом назначении они уже знали.
— Видела? —
показала на дверь Ольга:
— Возможно, в твоём проекте будет первой коровой.
— Ты же знаешь, у нас в роддоме у всех скрытно берут молоко для пробы. Её предварительные результаты ошеломительные. Не хуже, чем у тебя. А для фермы она не пригодна, —
с сожалением вздохнула Вера Ивановна.
— Почему?
удивилась я.
— Фригидная. Во время дойки не только кончить её заставить не смоги, но и не возбудилась даже. Сухой осталась. Как от неё адренализированное молоко получишь?
— Ещё и дикая. Помылась впопыхах, а дососать себя так и не дала, вырвалась, —
пожаловалась Ольга.
— Так что, Леночка, —
поднялась из-за стола Вера Ивановна:
— Ты в своём проекте и руководитель, и пока единственная корова. Мумушки, мне пора, а у вас ещё есть работа. Оля подои Леночку и обязательно дососи её хорошенько после дойки.
Вера Ивановна вышла, закрыв за собою дверь на ключ.
— Раздевайся, а я пока аппарат приготовлю, —
встала Ольга:
— Обойдёмся без станка. На кольце повисишь.
Пока Ольга возилась с доильным аппаратом, я разделась и подошла к ней.
— Подними руки, —
поставила она меня под свисающее с потолка кольцо и привязала к нему руки.
— Может не надо привязывать, я так подержусь, —
попросила я.
— Надо. Ох, как тебя раздоили. И трёх месяцев не прошло, как от нас ушла, а грудь на два размера больше стала.
— На три, —
вдруг, открылась дверь кабинета Веры Ивановны, и вошёл высокий мужчина. Меня аж в жар бросило. Я ведь стояла голая с поднятыми привязанными руками.
— Семён Маркович, сюда нельзя, —
заслонила меня собой Ольга.
— Мне можно, —
бесцеремонно подошёл он к нам. Я резко отвернулась.
— Леночка! Ты же уже раздоенная корова. Зачем так стесняться
повернул он меня к себе лицом.
— Всё-таки, женщина должна быть женщиной со всем, что ей дала природа. Странно, но среди мужиков попадаются идиоты, которым нравятся экземпляры подросткового типа с прыщиками вместо сисек, —
Семён Маркович начал трогать меня за груди.
— Оленька, там, у Веры Ивановны в шкафчике коньяк. Принеси. И рюмочки захвати, —
повернулся он к Ольге. Та принесла и поставила на стол бутылку и рюмки. Семён Маркович отпустил мои груди и налил две рюмки.
— Леночке нельзя, чтобы молоко не портить, а мы с тобой давай по одной, —
взял он рюмку. Они выпили.
— Леночкой и закусим. Она очень вкусная, —
взялся он двумя руками за мою правую грудь и присосался губами к соску. Ольга тут же присосалась к другой груди. Я задёргалась, пытаясь вырваться, но у меня не получилось. Первым закусил мной Семён Маркович.
— Оленька, подними ножку, теперь другую, —
нагнулся он и в сторону полетели Ольгины белые трусики.
— Наклонись, —
толкнул он Ольгу вперёд и задрал ей сзади халат.
— А-а-а! —
заголосила, вдруг, Ольга, сильно вцепившись мне в груди. Моё молоко брызнуло ей на лицо, потом на белый халат, оставляя жирные пятна.
— Оля! Мне больно! —
закричала я, но она ничего не слышала. С безумными, ничего не видящими глазами, продолжала терзать мне груди, наваливаясь на меня после каждого толчка Семёна Марковича. Моё молоко текло у неё по щекам. Вдруг, она замерла, вытянулась в струну и жалобно запричитала:
— Я кончила, кончила, кончила…
Семён Маркович отпустил её, и она с задранным до спины халатом упала на четвереньки. Над её голой попой появился торчащий из ширинки огромный, сверкающий от влаги член Семёна Марковича.
— Долго ты собираешься раком стоять? Леночку доить пора. Она уже измучилась, —
прикрикнул на неё Семён Маркович и зашёл мне за спину. Ольга поднялась, одёрнула халат и повернула выключатель.
Загудел доильный аппарат. Она проверила на ладошке вакуум в молокоотсосах и по очереди пришлёпнула их мне на соски. Поправляя штатив, подтянула трубки, приподняв мне груди. Моё молоко побежало к аппарату.
По телу начала растекаться приятная нега. Как всегда во время дойки, пришло чувство облегчения.
— Леночка! Раздвинь ножки. Шире. Ещё шире, —
услышала я над самым ухом шёпот Семёна Марковича. Рука, забравшись между ног, проникла внутрь. Очень глубоко проникла. Так, что пробила дрожь. Тут, я почувствовала ягодицами упругое, горячее, нетерпеливое.
— Ну? —
рука надавила на поясницу. Я неожиданно для самой себя резко прогнулась, ещё шире расставив ноги.с Ольгой вдвоём.
— Молоко почти не идёт. Ты уже пустая совсем, —
выключила она аппарат. Молокоотсосы упали с моих грудей.
— Оля развяжи меня. Больше не могу, —
попросила я.
— Повиси ещё немножко. Я тебя здесь дососу. Потом мыться пойдём, —
припала она губами к моему соску.
— Это беговая дорожка? —
когда Ольга отвязала меня, подошла я к тренажёру.
— Эта, —
кивнула она.
— А как Вера Ивановна на ней бегать будет? —
я встала на ленту.
— Завтра увидишь, —
Ольга потащила меня за руку в душ. Не сговариваясь, о том, что произошло, мы друг с дружкой больше не обмолвились ни словом.
Утро в семнадцатом кабинете началось с производственного совещания.
— Сегодня пятница. Короткий день. У нас будет только одна пациентка. Но сложная. Потом я ваша. И расстаёмся до понедельника, —
открыла Вера Ивановна совещание.
— Леночка, тебе очень идёт наша униформа, —
улыбнулась мне она. Одета я была также, как Вера Ивановна и Ольга.
— Теперь к делу, —
надела она очки:
— Анна Леонидовна. 18 лет. Девочка совсем, но грудь объёмная, тяжёлая, молочная. На первой же дойке 600 грамм. Результаты анализов выше всяких похвал. Подойти должна к 10 часам.
— Вера Ивановна, а если не придёт? Она вчера как ошпаренная отсюда выскочила, —
спросила я.
— Придёт. Если хотя бы один раз войти сюда пациенткой, то выйти можно только коровой. Работа начинается ещё в послеродовом отделении клиники. Тут и соответствующая диета и медикаментозные средства. Когда молоко начинает
— Монашка Ольга подойди ко мне после молитвы.
— Зачем, отец-батющка?
— Е»енить буду.
Другая услышала и говорит:
— А меня, отец-батюшка?
— А у тебя рожа корявая.
— Какую бог создал.
— Вот бог создал, пусть бог и е»енит.
с такой силой на мозги давить, поневоле захочешь, чтобы тебя не сцеживали, а выдоили, как корову.
— Ты себя-то вспомни, —
весело подтолкнула меня Ольга.
— Есть заключение службы информации, —
продолжила Вера Ивановна:
— Не замужем. После выписки из клиники проживает с мамой и ребёнком в однокомнатной квартире. Материальное положение сложное. Так что, коллеги, приступаем. Задача сегодня ответственная. Придёт на процедуру пациентка, а уйти должна корова после дойки.
В дверь постучали.
— Войдите, —
поднялась из-за стола Вера Ивановна. Вошла вчерашняя пампушка. В шортиках, футболочке и кроссовках. Выглядело это как-то по детски, если бы не внушительных размеров грудь, распирающая футболку.
— Проходи, Анечка. Как ты себя чувствуешь? —
подошла к ней Вера Ивановна.
— Плохо. Всё болит. Ночь почти не спала, —
чуть ли не захныкала та.
— Коня готовить? —
из другого конца кабинета спросила Ольга.
— Не надо. Поставь рядом два станка. Леночка, примешь процедуру вместе с Аней, —
спросила Вера Ивановна у меня.
— С удовольствием. Моё время уже давно подошло. Мне дышать трудно, —
согласилась я.
— Тогда идите раздевайтесь.
— Пошли, —
взяла я руку пампушки и повела её за ширму. Расстегнув, сняла с себя халатик и повесила его на вешалку.
— Помоги бюстик расстегнуть, —
повернулась я к ней спиной.
— Ты чего не раздеваешься? —
сняла я трусики. Она стояла в нерешительности, глядя на меня.
— Смотри, у тебя же молоко сквозь футболку просочилось, —
начала я через голову стягивать с неё футболку.
— А, меня сегодня опять будут трахать? —
она не сопротивлялась, испуганно глядя на меня.
— Глупая. А как ещё тебе помочь расслабиться, чтобы ты молоко смогла отдать полностью. Самой же потом легче будет. Вчера, наверное, после процедуры как пушинка по улице летела? —
я расстегнула ей шортики.
— Да! —
остальную одежду она сняла сама.
Я засмотрелась на будущую корову. Она была пониже меня. Значительно шире в бёдрах. А грудь у неё, хотя ещё и не раздоенная, но больше моей размера на два.
— Пошли, —
Взяла её за руку, вывела из-за ширмы.
— Смотри, как надо. И ничего не бойся, —
поставила меня Ольга к станку, я приняла позу и она меня зафиксировала. С Аней повозилась немного. Та никак не могла устроиться, чтобы было удобно. Под каждую из нас поставили по тазику с тёплой водой, и мне груди перед дойкой вымыла Ольга, а Ане Вера Ивановна. Загудел доильный аппарат и я на сосках почувствовала молокоотсосы.
Давать адренализированное молоко сегодня было не нужно, поэтому я расслабилась, просто прикрыв глаза. И в меня, и мне в попу аппарат вошёл плавно, к облегчению, приходящему во время дойки, добавив приятных ощущений.
— Леночка, ты уже пустая, —
услышала я голос Веры Ивановны. Она выключила аппарат, развязала меня