-Антон, прекрати вихляться!
-Нет. -Светлый мальчик 18 лет упорно сползал с коленей и хватался за все предметы, которые только были рядом.
Учитывая то, что он кричал и вырывался, было трудно сказать ему что-то. Он извивался на моих коленях как змея, не давая притронуться к его попке. А попка у него была что надо. Это был стройный высокий мальчик с карими глазами и русыми волосами. В жизни он на
— Может прогуляемся, в парк сходим…
Он:
— А что — здесь нельзя?
удивление спокойный, но как только дело доходило до клизмы истерил он страшно. Ему наверное не очень-то нравилось, что я его ровесница. Пусть и красивая голубоглазая брюнетка, хотя это, наверное, его и смущало более всего.
-Антон, ты же знаешь что нужно, чего прыгаешь тогда?
-Нет!
Он уже почти ревел. Тогда я не стала его успокаивать. Натянув на руку перчатку я взяла немного геля, и одной рукой держа мальчика, второй стала раздвигать его ягодицы. Почувствовав это, он совсем отчаялся и, вцепившись рукой в обивку дивана, закрыл глаза. Но надолго этого спокойствия не хватило. Я стала медленно вводить палец ему в попку чтобы по возможности не поранить его извивающееся тело. Как только палец вошел полностью, Антон выгнул спину и попытался было податься вперед всем телом, чтобы упасть с ненавистных коленей, но я вовремя взяла его за плечи и положила обратно.
Но он наверное подумал, что борьба не окончена и, резко выдохнув, согнул колено и попытался слезть в обратную сторону. Тогда я взяла его за талию и повернула свой палец в его попке. Мальчик застонал, мне было его жалко, но он сам вынуждал к таким мерам. Видимо поняв, что бежать некуда он поплотнее лег на моих коленях и со вздохом опустил голову.
-Вот умница.
И хотя он лег, и позволил смазать задний проход (пусть с уже не большими выкидонами), но все же продолжал неодобрительно сопеть. Так ладно, с попкой его мы закончили. Теперь наконечник… Ну эта часть никогда спокойно не проходила, так что я уже была готова ко всем его уловкам: выгибание спинки, дрыганье ногами, закрывание попки рукой и т.д. Я на время перестала держать его за талию и взяла в руки наконечник. Антон лежал спокойно, уткнувшись носом в мою ногу. Я тщательно смазала наконечник гелем, чтобы не дай бог не сделать мальчику больно.
Все, можно вставлять наконечник. Холодными пальцами я раздвинула ему ягодицы. Он слегка вздрогнул он неожиданности, но продолжал лежать. Наконечник медленно и тяжело входил, я старалась прикладывать минимум усилий к этому. Как только наконечник полностью вошел в попку, Антон заныл и стал барахтаться. Я слегка шлепнула его по попке, что вызвало у него бурю эмоций: сначала он прикусил губу и опустил голову, но недолго думая, пнул кулаком диван и приподнялся на локтях, вдыхая через рот.
-Тише, тише.
Тогда я стала поглаживать его спине: медленно, от шеи, по всему позвоночнику до копчика и опять сначала… Он немного перестал ерзать и теперь просто тихо постанывал. Кода воды в грелке оставалось немного у него, видимо, начало сводить живот. Как же он вырывался! Вырвавшись из рук, он перевернулся на спину, и, согнув ноги в коленях, хотел было освободиться от наконечника. Я, резким движением подхватила его под спину, не давая ему освободить руки, перевернула его обратно на живот и надавала резких шлепков по, уже и так румяному, заду. Антон пытался снова повторить маневр, но вода в грелке кончилась.
-Все, все. Глупый, расслабься.
Обессиленный, он упал обратно ко мне на колени и, дыша через раз, вцепился рукой в спинку дивана. Я закрыла кран на шланге и извлекла наконечник. Антон знал, что еще пять минут экцекуция продолжится, потому что надо обязательно выждать время после этой, мерзкой для него, процедуры. Он, с новым вздохом, попытался сесть, но попка горела после недавних шлепков. Я помогла ему сесть у меня на коленях. Мальчик обессиленно опустил голову ко мне на плечо и, сложив руки замочком, закрыл глаза, прижимаясь ко мне всем телом. Он знал, что я, как бы больно ему не делала, все равно его самый близкий человек..