Гарри Поттера и его мир придумала Д. Ролинг. Я просто играюсь с персонажами.
По тёмным сырым коридорам Азкабана двигалась странная процессия: спереди скрюченный тюремщик, сзади довольный Драко Малфой, а между ними две голые девушки.
Если бы Гермиона не вела Джинни под руку, рыжая гриффиндорка натыкалась бы на стены. Джинни напоминала взъерошенную рыжую сову, в которую на огромной скорости врезался бладжер — она шла машинально, будто оглушённая, будто до сих пор не понимала, почему на её теле появилась тату «трахалась с братом». Она то смахивала слёзы с глаз, то потирала ноющее влагалище, куда совсем недавно глубоко засаживал член Рон — засаживал на глазах у Гермионы, которую в это время Гарри и Драко драли в два смыка и в одну дыру.
Гермиона брела, широко расставляя ноги — её вагина болела после долгой беспощадной двойной ебли, — и шептала под нос тихие проклятья. «Мерзавцы, мрази, уроды», — бормотала она, обращаясь ни к кому конкретно. Она знала, что вряд ли когда-нибудь сможет по прежнему взглянуть на Рона или Гарри. То, что Гарри и Рон помогли Малфоям изнасиловать Гермиону и Джинни не по своей воле, а из-за чар сучьего муската, слабо облегчало горе девушек.
— Шлюшки! Дракопупсик! Неужто вы не попрощаетесь с тётей Беллой? — крик вырвал Гермиону из тяжёлых раздумий. Через решётку камеры на них скалилась Беллатриса Лейстрендж.
— Мы торопимся, тётя, — нервно ответил Драко. — Отец скоро придёт за тобой.
— О, я не сомневаюсь, малыш Драко, — улыбнулась Беллатриса. — Но до этого мы с тобой могли бы… — Беллатриса расставила ноги и указала на свою волосатую пизду, тонко намекая, что именно они «могли бы».
Драко отшатнулся. Видавшие виды прелести тётки явно не привлекали его.
— Не хочешь? — скривила губки Белла. — Ну тогда дай хоть попрощаться с грязнокровочкой и рыжей шлюшкой.
— Ладно, только недолго, — кивнул Драко. По его сигналу тюремщик раздвинул прутья решётки и буквально втолкнул Джинни и Гермиону внутрь.
Едва Гермиона оказалась в камере, Беллатриса набросилась на неё, прижала к стене и стала бесстыдно лапать. Гермиону замутило от её жаркого зловонного дыхания.
— Ну, грязнокровочка, мальчики хорошо вздрючили тебя? — зашептала Белла, засовывая свою сильную руку в промежность Гермионы. — Вижу, что да.
Гермиона вскрикнула, когда Беллатриса вогнала свои длинные пальцы в её натруженное влагалище, которое недавно растягивали членами Гарри и Драко. Терпя мерзкие ласки пожирательницы, гриффиндорка бездумно блуждала взглядом по камере. Грязный пол, сырые стены, зарешеченное окно, небольшой каменный подоконник, маховик времени на нём…
Маховик времени.
Гермиона забыла про боль в дырках, про усталость, про стыд. Всё её внимание сконцентрировалось на маховике. Никакие муки не смогли убить в ней острый ум — в одну секунду у Гермионы родился план действий. Если бы Беллатриса только её отпустила, прекратив выкручивать клитор и соски стальными пальцами…
Подняв заплаканные глаза, Джинни поймала отчаянный взгляд Гермионы и тоже заметила маховик у окна.
«Отвлеки! Отвлеки её!» — одними губами шепнула Гермиона поверх плеча тискавшей её Беллы.
Сначала Гермиона испугалась, что Джинни её не понимает — рыжая гриффиндорка продолжала пошатываться в центре камере на нетвёрдых ногах, будто марионетка. Секс с Роном при поддержке Гарри и Драко явно слишком сильно потряс её. Потом Джинни встряхнулась и побрела в их сторону.
— Мадам Лейстрендж, вы не попрощаетесь со мной? — спросила она дрожащим голосом.
— Рыжая-бесстыжая тоже хочет поиграть? — хихикнула Белла, обернувшись к Джинни. — Я хотела, чтобы мне ещё раз отлизала грязнокровочка, но и ты сгодишься!
Под тёмным похотливым взглядом пожирательницы Джинни задрожала ещё сильнее, но пересилила себя, кивнула и призывно открыла рот. Забыв о Гермионе, Беллатриса схватила Джинни и впилась в её губы глубоким поцелуем.
Гермиона осторожно попятилась от них к окну. Ей было больно отдавать Джинни на растерзание Белле вместо себя, но этот маховик времени был ключом к их спасению. Она успела отойти на середину комнаты, когда Беллатриса перестала сосаться с Джинни и так толкнула рыжую гриффиндорку, что та упала на колени.
— Горячий рыжик… я потекла из-за тебя. Скушай теперь мой мокрый мясной пирожок, — Белла откинулась назад и раздвинула пальцами тёмную волосню между ног, открыв мясистые половые губы. Джинни покорно взяла в рот текущую пизду Беллатрисы.
Гермиона застонала от отчаянья. Она даже с середины камеры чувствовала запах нечистого тела Беллатрисы и знала, каково Джинни сейчас тереться носом о заросший лобок и давиться выделениями пожирательницы. Но хуже было то, что Белла, прислонившаяся к стене, теперь видела всю камеру как на ладони. Маховик был в десяти шагах от Гермионы — и недоступен, как в сейфе Гринготтса.
Джинни оторвалась от влагалища старшей ведьмы и сплюнула на пол комок курчавых лобковых волос.
— Можно мне полизать вам очко? — вдруг спросила она.
С изумлением Гермионы могло сравниться лишь изумление Беллатрисы. Пожирательница так посмотрела на Джинни, будто та назвала себя дочкой самой Беллы и Волан-де-Морта.
— Что ты там прочирикала, птенчик? — вкрадчиво спросила она.
— Мадам Лейстрендж, можно мне вылизать ваше очко? Пожалуйста, — звонким и неестественным голосом повторила Джинни.
Рот Беллатрисы медленно расплылся в хищной оскаленной улыбке.
— Очко — это та дырень, куда тебя ебут каждый день, шлюшка, — сказала она, — а у меня сладенькая чистокровная попка, и шанс её полизать ещё надо заслужить.
Джинни уставилась на Беллу, глазками побитого котёнка.
— Шучу, рыжик, — хихикнула Беллатриса. — На самом деле у меня там точно такая же дырка, как у тебя, и она не больно сладкая — я бы даже сказала, наоборот. Но если ты настаиваешь, то зачем мне отказываться? Правда, твоя подружка-грязнокровочка уже поработала там язычком сегодня, но и для тебя кое-что осталось…
Она повернулась спиной к Джинни, нагнулась и встала раком, упёршись руками в стену. Джинни положила руки на пышные ягодицы пожирательницы, оттянула их в стороны и печально уставилась тёмную ложбинку промеж них, где от тёмной дырочки анального отверстия расходились лучики морщинок.
Гермиона тоже пережила приступ леденящего страха от мысли, что Джинни наконец не выдержала испытаний и тронулась умом, как вдруг страх сменился пониманием.
«Она заставила Лейстрендж отвернуться и встать лицом к стене! Джинни, умница ты моя», — Гермионе хотелось плакать от гордости.
— Учти, Уизлетта, это не мой приказ, ты сама этого попросила, — продолжала мерзко хихикать Белла. — Но если всё-таки возьмёшься прочищать мой дымоход, то делай это как следует!
Джинни обернулась к Гермионе и с обречённой уверенностью кивнула. Та постаралась улыбнуться подруге в ответ.
— Да, — сказала Джинни голосом, в котором впервые за долгое время была и твёрдость и сила. — Да, я сделаю это.
Рыжая гриффиндорка облизала губы, выдохнула и широко провела языком по всей длине ложбины между ягодиц Беллатрисы, оставив влажный блестящий след. Белла прикрыла глаза и замурлыкала. За её спиной Гермиона стала на цыпочках красться к подоконнику. Она ступала осторожно, постоянно оглядываясь на Беллатрису и Джинни. К счастью, пожирательница не оборачивалась.
— Да, — бормотала она, — послюнявь мой зад, Уизлетта. Знаешь, ты единственная помимо Нарциссы, кто за все мои годы сама попросилась отлизать мне там. Видимо, Дракопупсик, хоть и слабак, а всё-таки смог тебя воспитать…
Джинни не отвечала. Она тёрлась языком и лицом о потную грязную впадину между ягодиц Беллатрисы, лишь иногда отстраняясь, чтобы с несчастной гримасой сглотнуть слюну. От унижения, запаха и вкуса рыжую гриффиндорку отчасти — но только отчасти — спасало то, что сейчас она ублажала эту садистку по своей воле, ради их с Гермионой свободы.
Гермиона уже протянула руку к маховику — и одёрнула её, когда Белла пошевелилась.
— Хватит дразниться, птенчик, — хрипло сказала пожирательница, — засунь свой клювик в норку тёти Беллы и попытайся склевать земляного червячка… если ты сама этого хочешь, конечно.
Блестящее от слюны колечко мышц Беллатрисы стал призывно сокращаться. Джинни оглянулась на Гермиону, всхлипнула и высунула язык. Его острый кончик коснулся ануса Беллатрисы и стал буравить его, медленно проскальзывая внутрь тёмного зева. Белла простонала, запустила руку между ног и стала тереть длинными бледными пальцами свою мокрую волосатую щель.
Маховик времени лёг в ладонь Гермионы. Всего лишь песочные часы в потёртой круглой металлической оправе, но эта вещица и разрушила их жизни, и могла спасти их.
«Заклинанием Авада Кедавра можно уничтожить и маховик, и все случившиеся из-за него вмешательства во время, — Гермиона прокручивала в голове строчки из прочитанной книги. — Убивающее заклятье сотрёт все последствия вмешательства во время. Во всём мире о случившемся будет помнить лишь тот, кто уничтожил маховик».
Но у Гермионы не было палочки, чтоб сотворить Убивающее заклятье — палочки у них с Джинни отобрали ещё на входе в Азкабан. Ей надо было выкрасть маховик, чтобы уничтожить его потом — но где его спрятать, если ты раздета догола?
Некогда Гермиона читала познавательную биографию французского арестанта, где описывалось, как контрабанду проносят в тюрьмы в прямой кишке. Тогда она подивилась этому и даже порадовалась, что её эти извращения уж точно не касаются. Теперь Гермионе всё чаще казалось, что и её биографию пишет какой-то автор с бурной больной фантазией.
Сев на корточки у окна и упершись одной рукой в каменный пол, Гермиона рассмотрела маховик. Он был, к несчастью, больше того, что она использовала на третьем курсе — почти десять сантиметров в самом широком месте. Деваться было некуда — наскоро смочив его поверхность слюной, Гермиона сжала губы и стала ввинчивать металлическое кольцо маховика в свой анал.
От касания холодного металла к натёртой коже промежности бросало в дрожь. Маховик входил в задний проход гриффиндорки неохотно, с натугой, причиняя ей боль. Гермиона старалась сдерживать стоны, чтоб не привлечь внимание Беллатрисы. Гриффиндорке уже приходилось принимать и во влагалище, и в зад такие толстые предметы, но сейчас Малфой сузил заклинанием её дырки, и ей приходилось снова раздирать себя. С горьким смешком Гермиона мысленно поблагодарила Рона, что он отчасти растрахал её задницу заново и хоть немного подготовил к этому большому инородному телу.
Ноги Гермионы тряслись, она боялась, что не выдержит и шлёпнется на пол. Холодное гладкое широкое кольцо слишком медленно прокладывало себе путь в её заднем проходе. Гермиона нажала сильнее — с пронзительной болью самая широкая часть маховика проскочила сфинктер, и гриффиндорка не удержала сдавленного крика. Она испуганно взглянула на Беллатрису — но сумасшедшая ведьма, по счастью, всё ещё стояла раком к Гермионе и Джинни, не слыша ничего за своими стонами.
— Да, рыжая… Да, бесстыжая! — визжала Беллатриса. — Уизлетта, у тебя такой жаркий язычок, такой мягкий и длинный… Я чувствую всю его длину в своём очке… Да, шуруй им как следует! Выеби меня своим ртом! — Белла кричала и ожесточённо трахала свою хлюпающую пизду тремя пальцами, пока бедная Джинни обсасывала губами её анус снаружи и исследовала языком изнутри, морщась и плача.
— Беллатриса, ну хватит уже! — раздался снаружи камеры голос Драко. — Мне надо увести шлюх! Отец будет недоволен!
— Дракопупсик, ну ещё чуть-чуть, — протянула Белла. — Люциус поймёт. Наша птичка Джинни сегодня была такой хорошей девочкой… Я хочу в награду её покормить и чувствую, что из меня вот-вот полезет толстый ароматный земляной червяк…
От одной мысли об этом Джинни позеленела и выпучила глаза. На секунду перестав лизать жопу Беллатрисы, она бросила через плечо умоляющий взгляд на Гермиону — и тут же снова полезла языком в очко пожирательницы.
Гермиона, отчаянно нажав на маховик, утопила его глубоко в своём заднем проходе, постаралась утрамбовать туда же цепочку и поковыляла спасать Джинни. Хвостик цепочки чуть торчал из ануса, и маховик в заднице заставлял Гермиону нелепо расставлять ноги — оставалось надеяться, что этого никто не заметит.
— Мадам Лейстрендж, — позвала она сумасшедшую ведьму.
— Да, да, глубже… Ты что-то сказала, шлюшка? Хочешь поменять Джинни? — спросила Беллатриса.
— Мадам Лейстрендж, — потупилась Гермиона, — а меня только что трахнули Гарри и Драко.
— Так и было задумано, грязнокровочка, — ответила Белла, тяжело дыша. — Скажи что поинтереснее. Да, Джинни, да… твой червячок уже ползёт…
— Но вы не знаете, как именно они меня отымели! Надо мной ещё так не извращались, — продолжила Гермиона, пытаясь сильнее завести распалённую пожирательницу.
— И как же? Сидя, лёжа, на голове? — рассмеялась Беллатриса, но всё же обратила на Гермиону внимание. — Я всё это видела. Лет этак двадцать назад мы с Люциусом как-то имели в такой интересной позе эту грязнокровку Лили Эва…
— Они трахнули меня в пизду одновременно! — воскликнула Гермиона. — Вот, смотрите, — она раздвинула свою раздолбанную натёртую вагину, показывая Белле, как её растянули.
Тёмные глаза Беллатрисы возбуждённо заблестели, она облизнулась.
— Мне было так стыдно и неприятно, — зашептала ей Гермиона. — Я умоляла их о пощаде, но в итоге кончила на двух их членах, как оследняя блядь!
— Ты и есть последняя блядь, — прохрипела Беллатриса, остервенело надрачивая свой большой клитор.
— Конечно, — кивнула Гермиона. — Вы можете трахнуть меня так же. Вы можете взять свой самый большой страпон, чтоб он был толще двух их хуёв одновременно, и насиловать мою пиздёнку, пока она не перестанет закрываться. Вы можете лечь и приказать мне садиться сверху на этот огромный кол. Он будет входить между моих половых губ сантиметр за сантиметром, и всё это время я буду кричать и умолять вас о пощаде, но вы всё равно заставите меня сесть до основания и принять в себя всю длину этого члена. А потом вы вытащите дилдо и засунете мне во влагалище кулак…
— Два кулака! Три! Четыре кулакаааа, — завизжала Беллатриса. Струйка вырвалась из её пульсирующей вагины и оросила пол. Белла плюхнулась на пол и уронила голову на грудь, завесив тёмными кудрями лицо. Джинни тут же отползла от задницы ведьмы и кое-как встала. Лицо рыжей гриффиндорки было бледно-зелёным, но, к счастью, земляного червяка ей так и не довелось попробовать.
Гермиона обняла подругу и поцеловала в холодный лоб.
— Я успела? — шепнула она Джинни.
— Успела, — отозвалась та, и обе поняли, что имелось в виду. — А маховик? — шёпотом добавила Джинни.
— Надёжно укрыт в моём ректуме, — усмехнулась Гермиона.
— Ректум — это что?
— Ректум — это где. Говоря по-простому, это в заднице.
Джинни изумлённо покачала головой, тоже усмехнулась и вдруг чмокнула Гермиону в губы. Гермиона чуть помедлила и ответила на поцелуй. После сеанса с Беллатрисой вкус губ Джинни был не слишком приятен, но Гермиона давно привыкла к неприятным вкусам и запахам.
— Грейнджер, Уизлетта, в Хогвартсе и пообнимаетесь, и поцелуетесь, и потрахаетесь! — раздражённо окликнул их Драко, подошедший к решётке камеры. — А сейчас уходим. Или вам так понравилось с Беллатрисой, что вы подождёте, пока она очухается?
И гриффиндорки поспешили вон из камеры и из Азкабана, унося с собой позорные отметины на теле, страшные воспоминания и ключ к спасению.
ххх
Гарри приходил в себя медленно. Сначала он ощутил боль в перетруженном члене, потом открыл глаза и увидел, что в комнате помимо него остались только столь же обалделый Рон и довольный Люциус Малфой. Ни следа Гермионы и Джинни.
Гермионы и Джинни…
Воспоминания вернулись разом: отчаянный крик Джинни, которую Гарри и Драко ебут в обе дырки. Какой-то нечеловеческий скулёж Гермионы, когда Рон и Люциус долбят её одновременно. Безумный смех Джинни, когда Рон наполняет горячей братской спермой её вагину. Страшная гримаса стонущей Гермионы, когда Гарри и Драко разрывают её влагалище, насаженное на два члена сразу…
Гарри вскочил на ноги и бросился на Люциуса, и не менее взбешённый Рон последовал за ним — и замер. Палочка Люциуса была направлена прямо на них.
— Сядьте и слушайте меня очень внимательно, — говорил он. — Знаете, ведь я могу приказать Драко расторгнуть контракт. Вы можете освободить Грейнджер и Уизлетту от бесконечных изнасилований и унижений — если, конечно, тоже пойдёте мне навстречу…
— Что тебе нужно от нас, Малфой? — оборвал его Гарри.
— Мне нужны свобода, уважение, положение в обществе — то, что вы у меня отняли, — начал загибать пальцы Люциус.
— Действительно, всего-то, — прошипел Рон. — Может, лучше ты откусишь собственный член и отправишься в ад?
— Как вам такая легенда: моя дорогая Беллатриса всё время находилась под особой разновидностью Империуса, наложенного лично Тёмным Лордом, — проигнорировал выпад Рона Люциус. — Именно это вызвало все её ужасные преступления и странности в поведении. Как невинная жертва, Белла будет оправдана и освобождена после недолгого лечения.
— Что до меня… оказывается, я все эти годы работал на Дамблдора, — с улыбкой продолжил Люциус. — Был, наряду со Снейпом, тайным агентом Ордена Феникса среди пожирателей, сделал очень много для победы над Тёмным Лордом, ежедневно рискуя жизнью. Естественно, я буду полностью оправдан, получу за заслуги Орден Мерлина и высокий пост в Министерстве… да что там, через несколько лет я могу даже стать Министром Магии!
— Это же немыслимо. Вам никто не поверит, — возразил Гарри.
— Мне — нет. А тебе — да! — воскликнул Люциус. — У меня остались связи в прессе и правительстве, которые я задействую — но именно ты станешь ключом к моему возвышению. Ты Гарри Поттер, победитель Тёмного Лорда, одного твоего слова хватило, чтобы превратить Северуса Снейпа из предателя в героя войны!
Люциус в волнении прошёлся по комнате, роняя слова на ходу:
— Если ты заявишь, что я невиновен, то тебе поверят. Никому другому не поверили бы, а тебе — поверят. Скажи, что ты нашёл воспоминания или письма Дамблдора насчёт меня и Беллы, ври что угодно — тебе поверят!
— А если я не скажу этого? — спросил Гарри, уже зная ответ и боясь его.
— Боюсь, что тогда Грейнджер и Уизлетте будет тяжеловато, — притворно вздохнул Люциус. — Они уже выглядят весьма заёбанными… заёбанными жизнью, я имею в виду. Но у них значительно прибавится клиентов, когда новость о двух безотказных давалках прогремит на всю страну!
Пока Малфой-старший вещал, Гарри спешно соображал — сколько времени они уже в Азкабане? Возможно ли ещё остановить скандал, не пустить его в газеты? Люциус будто прочитал его мысли.
— Утренние газеты уже вышли. Полюбуйтесь, мистер Поттер, и вы, Уизли, — он кинул парням свёрнутую газету.
— «Ежедневный Порок»? — скривился Рон, увидев газету. — Этот скандальный желтушный листок?
— Этот желтушный листок, по опросам, читает половина Британии, а другая половина врёт, что не читает, — хмыкнул Люциус. — И этот его номер станет самым популярным за всю историю, не сомневайтесь!
Гарри поднял «Ежедневный Порок».
— Ёбаный Мерлин! — вырвалось у него.
Всю передовицу занимала большая колдофотография Гермионы и Джинни, сделанная предыдущим вечером в Хогвартсе. Камера запечатлела мельчайшие подробности того, как обнажённые гриффиндорки демонстрировали всему Хогвартсу свои тела. На движущемся фото они то ласкали пальцами свои влагалища, то раздвигали ягодицы и подставляли камере анусы.
Над фотографией чернел кричащий заголовок:
«СПЕЦИАЛЬНЫЙ ВЫПУСК! РАБЫНИ ХОГВАРТСА!
ПОЗОР ГЕРМИОНЫ ГРЕЙНДЖЕР И ДЖИННИ УИЗЛИ!
ГОРМОНАЛЬНАЯ ГОРЯЧКА ГРИФФИНДОРСКИХ ГОРДЯЧЕК!
ВЫ ЕЩЁ НЕ ВИДЕЛИ ТАКИХ ГРЯЗНЫХ ФОТО!
O TEMPORA, O WHORES!»
Рон выхватил у Гарри газету и быстро пролистал. Большую часть номера занимали фотографии Гермионы и Джинни, и на каждом фото они сосали, лизали, принимали члены во все дырки во всех возможных позах. Рон с трудом мог поверить, что эти извращенки, развратно извивающиеся на каждой странице — это его девушка и сестра. При мысли о том, что одновременно с ним по всей Британии тысячи магов и ведьм читают эту же газету, у Рона задрожали пальцы, и он выронил листок.
— Что о них подумают? — шепнул он.
— Что мир ещё не видел таких грязных девок, что же ещё? — пожал плечами Люциус. — Полагаю, многие читатели заодно откроют для себя новые виды поз и извращений. С таким набором фотографий это уже получается не газета, а новая Камасутра. Кстати, саму статью вы тоже почитайте… Рита Скитер там просто жжёт сердца людей глаголом.
— Скитер? — Гарри вспомнил, какие скандалы Скитер умела устраивать даже на ровном месте, и заранее ужаснулся тому, что она могла написать про Гермиону с Джинни. — Люди не поверят её писанине.
— До сих пор верили, — заметил Люциус. — К тому же, во всех остальных газетах написано то же самое, разве что фото заретушированы и заголовки более обтекаемые. Ах да, полоумный Лавгуд в «Придире» выдвигает альтернативную версию — мол, это всё устроили Чешуекрылые Злоебучки…
— Кто?! — в два голоса переспросили Гарри с Роном.
— Чешуекрылые Злоебучки, — повторил Люциус. — Очевидно, это какие-то злоебучки с чешуйчатыми крыльями. Подробностей не знаю, да и всё равно в это никто не поверил. Вы статью-то прочитайте, хотя бы заключение. Вам будет интересно.
Уничтожая Люциуса взглядом, Гарри снова поднял «Порок» и заглянул в последнюю страницу. Сердце ёкнуло — с дешёвой тонкой бумаги на него смотрели Гермиона и Джинни. Они улыбались в камеру, но в глазах стояли слёзы, и капли спермы тягуче стекали по их подбородкам.
Гарри с трудом перевёл глаза с фото на статью и стал читать вслух:
— После того, как гриффиндорские гордячки-недотроги раскрыли свою блядскую сущность, многие могут спросить — насколько безопасен Хогвартс? Ведь уже два профессора по вине так называемых «Рабынь Хогвартса» оказались на больничной койке — Нимфадоре Тонкс предстоит долгое лечение от последствий тяжкого насилия, а директора Минерву Макгонагалл сразил сердечный приступ при виде позора учениц, которыми она так гордилась.
Особую тревогу вызывает то, что Грейнджер и Уизли в скором времени вернутся в Хогвартс из Азкабана — Мальчик-который-выжил, возмутительно злоупотребив своим влиянием, убедил профессора Тонкс и Министра Магии не выдвигать обвинений против его любимых шлюшек. Причём, как я слышала, в свою единственную ночь в Азкабане наши весёлые девицы не теряли времени и огласили всю тюрьму стонами, предавшись разврату с преступными отбросами магического мира.
Но новый директор Хогвартса, профессор Гораций Слизнорт, полон решимости держать Грейнджер и Уизли в строгости. Запретить им блядствовать направо и налево не в его силах, но, по крайней мере, наши ненасытные давалки будут знать своё место в Хогвартсе. Профессор Слизнорт поручил надзор над ними мистеру Драко Малфою, который уже имеет богатый опыт обращения с этими шлюхами.
Согласие с этими мерами выразил и новый преподаватель, аврор Долиш. Аврор, арестовавший Грейнджер и Уизли и тщательно проверивший все свидетельства их вины, согласился сменить Тонкс на посту профессора ЗОТИ. С учётом печальной судьбы всех его предшественников, о выборе профессора Долиша можно сказать лишь одно: «Безумству храбрых поём мы песню!» Сам Долиш заявил, что лучше он умрёт от проклятия в Хогвартсе, чем от скуки в Аврорате.
Можно не сомневаться, что шлюхи Хогвартса нигде в школе не встретят поддержки и сочувствия, но, очевидно, эти горячие девки только и ждали возможности променять своё доброе имя и репутацию на грязные потрахушки. Как стало известно, через неделю Грейнджер и Уизли планируют устроить историческую оргию с десятками человек, дав себя выебать всем желающим старшекурсникам Хогвартса. В ближайшее время ваша покорная слуга собирается взять у «Рабынь Хогвартса» откровенное интервью, где эти сексуальные леди подробнее расскажут об своих планах и о самых интимных подробностях своей карьеры блядей… — Гарри осёкся. — Малфой, что это значит?
— Это значит, что у вас есть неделя, чтобы принять моё предложение, Поттер, — ответил Люциус. — Если же вы не согласитесь помочь… что ж, тогда Гермионе и Джиневре придётся принять участие в Большой Хогвартской Оргии. Оргии века. Что скажете?
Настала пауза. Было очень тихо, только откуда-то с нижних этажей доносились приглушённые стоны Беллатрисы — у Гарри было нехорошее подозрение, что она снова мучает Гермиону или Джинни. Никогда ему не приходилось делать столь сложного выбора. Даже идти на смерть в Запретный Лес было легче, потому что тогда он распоряжался своей жизнью, а не чужими.
— Мне надо подумать, — наконец сказал он.
— Что?! — взорвался Рон. — Ты слышал что они собираются сделать с Гермионой и Джинни?
— Я слышал, — устало отозвался Гарри. — А ты слышал чего хочет Малфой? Полное оправдание для него и для Лейстрендж, звание героя войны… Вы, — Гарри уставился на Люциуса с ненавистью, — вы всерьёз метите в Министры Магии! Вы же чудовище, как я могу дать вам в руки такую власть?
— Вы принципиальный человек, Поттер, — склонил голову Люциус. — Уважаю. Так знайте, чего будет стоить эта принципиальность вашим подругам. Через неделю Гермиона и Джинни отдадут себя на растерзание всему Хогвартсу. Каждый озабоченный вгонит свой член в рот, пизду и жопу вашим девушкам. А когда последний в очереди спустит в них или на них, толпа пойдёт трахать их по второму кругу, по третьему и так далее… Когда всё закончится, Грейнджер и Уизли будут похожи не на людей, а на куски мяса в гарнире из месива спермы. Пожалуй, стоит запастись Бодрящим зельем, чтобы они не отрубились от усталость слишком рано… Будете ли вы и тогда так принципиальны, Поттер?
Гарри упрямо молчал, задыхаясь от ярости и бессилия.
— Значит, будете? — спросил Люциус. — Ну, в таком случае оргию века можно устраивать хоть каждую неделю, и не только в Хогвартсе. Ваших подруг выебут на каждой кровати в каждом борделе Лютного переулка. Их привяжут голыми к позорному столбу посреди Лютного переулка, и позволят всей тамошней мрази вздрючить их. А потом их поставят на колени с открытыми ртами в самом грязном публичном сортире Лютного переулка, чтобы любой, кому приспичит справить нужду…
— Хватит! — заорал Рон. — Заткнись, заткнись!
— Действительно, я что-то увлёкся, — улыбнулся Люциус. — До встречи в Хогвартсе через неделю, а сейчас вынужден откланяться — у нас с Беллатрисой грядёт побег.
Направившись к выходу, он бросил заклинание — и Гарри с Роном упали, обвитые крепкими верёвками.
— Решайтесь, Поттер! — крикнул Люциус напоследок.
Гарри и Рон молча слушали, как удаляются и затихают его шаги.
ххх
Рабыни Хогвартса возвращались в Хогвартс в тишине. Драко многозначительно молчал, Гермиона и Джинни тем более не хотели начинать разговор и вспоминать о пережитом, о Гарри и Роне. Некоторый повод для надежды давал только маховик времени, спрятанный глубоко в заднем проходе Гермионы. Даже избавление от мучений в Азкабане не радовало гриффиндорок — они догадывались, что и в Хогвартсе им будет ненамного лучше.
Малфой не был бы Малфоем, если бы не подтвердил их догадки.
— Что у нас там сейчас? — спросил он, глядя в расписание, когда они зашли в тихие и безлюдные залы Хогвартса. — А, зельеварение со Слизнортом, и мы уже опаздываем!
Гермиона машинально рванула в сторону кабинета зельеварения — страх опоздать на занятия до сих пор где-то в ней жил. Джинни не сдвинулась с места — меньше всего на свете ей сейчас хотелось видеть других студентов.
— Притормози, Грейнджер, — окликнул Гермиону Драко. — Ученье, конечно, свет, только не в конце твоего разъёбанного тоннеля. И ты постой, Уизлетта. Есть пара слов для вас.
— Что, опять будешь издеваться? — вырвался стон у Джинни.
— О, не сомневаюсь, что тут и без меня очень много желающих поиздеваться над вами — с вашей-то новой скандальной славой, — хмыкнул Малфой. — Собственно, моя работа закончена — теперь весь Хогвартс держит вас за блядин, которыми можно и нужно пользоваться, и ни один профессор не может или не хочет этому помешать. Мне осталось только расслабиться и получать удовольствие. Ваша же работа только начинается…. и вы будете очень, очень занятыми девушками, уверяю вас.
Малфой навис над гриффиндорками, продолжая вещать:
— Довольно вам киснуть в Гриффиндоре, леди — там с вами слишком мягко обходятся. Теперь в Большом зале вы будете всегда есть за слизеринским столом — и отсасывать под ним, если кому-то захочется минетик во время еды. Вы будете спать в слизеринских спальнях — на тех же грязных простынях, на которых вас будут ебать каждую ночь мои друзья. Вы, конечно, будете и дальше торговать дырками для каждого… и раз все уже знают про рабынь Хогвартса, то и ваши тряпки вам больше не понадобятся! Будете дефилировать по коридорам и кабинетам голенькие, — подмигнул Малфой Гермионе и Джинни. — У магглов же сейчас популярен этот… нубизм, или кубизм, или как там его…
— Нудизм. Но Малфой, мы же в школе, а не на нудистском пляже… нас же даже дети будут видеть… им же всего по одиннадцать лет! — Гермиона задыхалась от страха и возмущения одновременно.
— Ой, сейчас такие дети пошли — слышали бы вы, что про вас говорят слизеринцы-первокурсники… Впрочем, пусть будет по-вашему, — чуть подумав, согласился Драко. — Не будем смущать мелюзгу вашими сиськами, попами и татушками. В коридорах носите дальше вашу блядскую форму, но во время занятий… — Драко сладко улыбнулся. — Перед каждым занятием вы будете раздеваться, прямо в кабинете, у всех на виду. Медленно и эротично… И сидеть на лекциях в чём мать родила.
Гермиону и Джинни передёрнуло. Они представили это — ежедневные сеансы стриптиза на глазах их однокурсников, под липкими похотливыми взглядами…
— Кстати, раз уж вы так заботитесь о приличиях, не дело вам ходить по школе без труселей… Ходите в этих! — Малфой сотворил из воздуха нижнее бельё для гриффиндорок и бросил их им в лицо. — Не уверен, что угадал с размером, зато гриффиндорский цвет!
Гермиона и Джинни чертыхнулись про себя, увидев эти трусики — из алой, тонкой, полупрозрачной ткани, но зато с кричаще-красными каёмками по краям. Драко явно не оставлял мечту стать выдающимся модельером. Джинни с трудом натянула эту мечту стриптизёрши на свой фигуристый зад и невесело оценила результат.
«Мерлин, как неудобно, они такие тесные, — подумала она, когда каёмки впились в тело. — Конечно, Малфой специально это сделал… чтобы прозрачная ткань поплотней облегала между ног и не скрывала ничего… зато этими пошлыми красными оборками я буду сверкать из-под юбки при каждом шаге!»
— Кстати, не забудьте старое-новое правило — если вы не на занятии, то снимать эти штучки вы можете лишь для того, чтобы облегчиться или потрахаться, а стирать их вы можете только своими ртами, — напомнил Малфой. — Каждый вечер, сняв эти ношенные тряпки, вы будете затыкать ими свои рты и мирно посасывать их во сне до самого утра!
Гермиона и Джинни переглянулись. Они помнили это правило — одно из первых, установленных Малфоем, — и именно поэтому и не носили белья всё это время. Теперь же Малфой снова не оставил им выбора.
— Но Малфой, а как же мы с заткнутыми ртами… — растерянно начала Джинни. — Если наши пирсинги завибрируют ночью, и нам надо будет… ну, ты знаешь…
— Трахнуть друг дружку? — дружелюбно улыбнулся Драко. — Не красней, Уизлетта, ещё успеешь посмущаться. Хорошо, ради такого дела можете и выплёвывать ваши кляпы — но чур, сделав дело, вы досуха подотрёте этими же трусиками ваши мокрые дырки и засунете их обратно в рот. Да, я знаю, у меня потрясающее воображение. А сейчас — марш на зельеварение! — скомандовал Драко.
Против воли гриффиндорок ноги сами понесли их к кабинету Слизнорта. Когда они вошли, все студенты оторвались от своих котлов. Мгновенье — и мёртвая тишина сменилась издевательскими овациями, под звук которых покрасневшие Гермиона и Джинни стали раздеваться.
Некоторые гриффиндорцы и слизеринка Трейси опустили глаза, но остальные хлопали, свистели и улюлюкали всё громче, пока Гермиона и Джинни трясущимися руками медленно развязывали галстуки, стягивали полупрозрачные блузки, скидывали короткие юбочки и тонкие трусики. Когда гриффиндорки остались совсем голыми всем на обозрение, в кабинет вошёл Малфой.
— Представляю вам рабынь Хогвартса! — поклонился Драко публике и указал на колдотату над сиськами Джинни. — «Не еблась уже 45 минут. Ебать в рот, пизду и жопу МОЖНО». Что же, я уверен, что вы поможете этим порочным леди выполнить их тайные желания!
Аплодисменты перешли в восторженный рёв.
— Но не во время лекций, мистер Малфой, — тихо сказал Слизнорт, старательно не смотревший на рабынь.
— Конечно, профессор, — улыбнулся Драко. — Дисциплина в учёбе превыше всего. Шлюхи, жаль вас расстраивать, но во время занятий вы ограничитесь только отсосами, а свои нижние дырки будете баловать во внеучебное время.
Если гриффиндорок это и приободрило, то только до следующих слов Малфоя:
— Но я не настолько жесток, чтоб совсем ограничивать вас в сексе, поэтому чуть-чуть поколдовал над вашим учебным местом… Взгляните!
Гермиона и Джинни подошли к своей парте. Хотя усталость и отчаянье притупили чувства Джинни, но от смешков однокурсников ей снова стало тревожно. Что ещё придумал Малфой?
И тут она увидела — из поверхности скамьи, на которой они с Гермионой обычно сидели, теперь вырастали два длинных искусственных члена. Два самотыка торчали вертикально, нацелившись в потолок.
Перед каждым из них поверхность скамьи выпячивалась пологим деревянным холмиком, треугольным в сечении, с затупленной верхней гранью.
— Грейнджер, Уизлетта, вам нравится? Эти дилдо — точная копия моего члена, а эти горки я зову «испанские коняшки», — сказал Малфой. — Я точно так же переделал все ваши скамьи в каждом из кабинетов Хогвартса. На всех занятиях вы будете садиться своими задницами на эти самотыки, чтобы они вошли в вас до упора… а своими пёздами, леди, вы опуститесь на эти деревянные горки — так, чтобы их верхушки упирались вам прямо в ваши мокрые щёлки!
— Ну, насчёт «точной копии» ты себе сильно польстил, Малфой! — крикнул с задних рядов Макклаген.
— Ой, да кто бы говорил, лилипут секса! — набросился на Кормака Драко.
Джинни как зачарованная смотрела на новые орудия её пытки. Она представила, как садится на эту выпуклость в поверхности скамьи, и под весом её тела тупая верхняя грань врезается ей между половых губок, терзая нежную щель, расплющивая чувствительный проколотый клитор…
Рыжая гриффиндорка взглянула на подругу — Гермиона бешено озиралась по сторонам, будто ища что-то. Вдруг Джинни с ужасом поняла, что маховик времени всё ещё спрятан в заднем проходе Гермионы, и ей придётся его достать на глазах у Малфоя, чтобы сесть очком на искусственный член.
За соседней с ними партой Дин Томас занёс склянку с гноем бубонтбюра над своим котлом. По счастью, Дин в этот момент отвлёкся на перепалку Малфоя и Макклагена и не следил за зельем. Джинни быстро оглянулась и будто бы случайно толкнула Томаса под локоть. Склянка с гноем плюхнулась в котёл, из которого сразу повалил зелёный густой дым.
— Мистер Томас, вам «тролль». Класс, ложись! — крикнул Слизнорт и нырнул под стол с ловкостью, удивительной для человека его возраста. Остальные последовали его примеру, и тут котёл Дина взорвался, разбрызгивая во все стороны ядовитое варево. Весь кабинет затянуло непроглядным зелёным дымом.
— Молодец! — шепнула Гермиона Джинни. Потянув за цепочку и прикусив губу от боли, она выдернула маховик из своего ануса и кинула его на парту. Гермиона и Джинни переглянулись, подняли палочки и направили на проклятый маховик.
— Авада Кедавра, — шепнули гриффиндорки в унисон.
Ничего не произошло. Ни лучика зелёного цвета не вылетело из палочек Гермионы и Джинни.
«Авада Кедавра может получиться далеко не у каждого, — вдруг припомнила Гермиона строчки из какой-то книги. — Для этого проклятья надо хотеть убивать и получать от этого удовольствие. И маг, в котором нет или почти нет тьмы, не сможет использовать это проклятье даже ради спасения собственной жизни».
Чертыхнувшись, Гермиона схватила маховик и стала на ощупь пробираться к выходу из кабинета. Только бы успеть где-нибудь спрятать его…
— Не беспокойтесь, сейчас всё пройдёт! — где-то в тумане вещал Слизнорт, и в подтверждение его слов зелёная дымка стала истончаться. Гермиона застонала от бессилия — ей было не успеть. Она наугад метнула маховик куда подальше от себя. Как ни странно, звука падения не раздалось, будто песочные часы приземлились на что-то мягкое. Гермиона еле успела вернуться к своему месту.
— Где маховик? — шепнула Джинни.
— Я выкинула его, — ответила Гермиона. Она осмотрела класс, пытаясь разглядеть маховик где-нибудь на полу, но ничего не увидела. — Кто-то его уже поднял. Если маховик у слизеринца, то тогда он очень быстро вернётся к Драко. Если он попал к гриффиндорцу, у нас ещё есть шансы, хотя Малфой всё равно устроит нам такое…
Гермиона осеклась, но Джинни поняла её и вздрогнула — очень скоро Люциус сообщит сыну о краже, и страшно даже представить, как за такое их накажет Драко…
— Надо быть осторожнее, мистер Томас. Что ж, хотя бы никто не пострадал, — бодро сказал Гораций Слизнорт. — О, прошу прощения, мистер Забини, я вас не заметил. Не волнуйтесь, эти волдыри пройдут, но придётся вам недельку отдохнуть в Больничном крыле. Внеочередные каникулы, так сказать…
Блейзу Забини явно было не смешно. Он не успел пригнуться, и теперь его лицо и руки были усыпаны волдырями и нарывами.
— Мало нам было Лонгботтома, теперь ещё и Томас подался в подрывники-любители, — буркнул он. — Трейси, проводишь меня? И помоги донести мои вещи, будь добра — а то у меня руки опухли.
Трейси Девис подняла сумку Забини с пола и застегнула. Она и Блейз вышли из кабинета.
Класс успокоился. Все расселись по местам. В тишине прозвучали два сдавленных стона — это гриффиндорки сели за парту и насадили свои анусы на жёсткие дилдо и влагалища на деревянные горки. Так им предстояло сидеть голыми целый час.
— И не забудьте после урока облизать и самотыки, и «коняшек»! — крикнула им Пэнси Паркинсон.
С каменными лицами, стараясь не ёрзать на скамье, Гермиона и Джинни достали учебники, пергамент, перья и приготовились к очередному долгому дню насилия и позора.
ххх
Их парни тем временем извивались в путах на полу комнаты в Азкабане и спорили о своих подругах.
— Ты сошёл с ума, Гарри! — вдруг выпалил Рон. — Джинни и Гермиона, — на этом имени его голос чуть сорвался, — я не знаю, как они до сих пор держатся, но эта «Большая Хогвартская Оргия» их точно раздавит! Она не должна состояться, как ты не понимаешь?
— Она не состоится, — твёрдо ответил Гарри.
— Но
Она: «Только не думай, что я согласилась переспать с тобой потому, что у тебя такая дорогая машина».
Он: «И не думаю. Я, собственно, водителем работаю».
ты отказался помочь Малфою…
— Я блефовал, понял? — сорвался Гарри. — Я думал, что Малфой сбавит цену, но он действительно рвётся в Министры Магии… Рон, ты понимаешь, как он использует этот пост? Это будет не лучше власти Волан-де-Морта!
— Так что нам делать? — глухо спросил Рон.
— Если дело дойдёт до «оргии века», я… я соглашусь на все условия Люциуса, будь он проклят, — ответил Гарри. — А до этого у нас есть неделя, чтобы найти другой способ освободить Гермиону и Джинни от контракта.
— Значит, мы будем неделю смотреть, как Гермиона и Джинни продают себя на растерзание всяким уродам, хотя ты можешь согласиться на сделку хоть сейчас, — мрачно сказал Рон. — И мы возьмём на себя такую вину?
— Возьму, и будь я проклят вместе с Люциусом! — воскликнул Гарри. — Потому что иначе, когда через несколько лет министр Малфой начнёт охоту на магглорождённых, этот вина будет тоже на нас!
Они снова замолчали, и тут издалека до них донёсся приглушённый визг Беллатрисы:
— Украли! Пока я не видела… Эти мерзкие хуесоски украли…
— Тише, Белла! — донёсся окрик Люциуса. — Как украли, так и вернут…
— Что там Гермиона с Джинни украли у них? — удивился Рон. — Мне послышалось «ха-ха-вик» или что-то такое. Может, это один из тех маггловских чудаков с красным носом?
— Такой чудак называется «клоун», а не «ха-ха-вик», — сказал Гарри. Он внимательно прислушался, но больше не смог разобрать в ругани пожирателей ни слова. Вдруг он услышал другие звуки: бешеные вопли и визги, протяжные стоны.
«Будто Дадли опять смотрит порно на максимальной громкости, пока родителей нет дома», — некстати вспомнил он жизнь с Дурслями. Но Гарри знал, что это не порнофильм — это Люциус и Беллатриса обезвредили авроров сучим мускатом, и теперь ничто не отделяет пожирателей от свободы.
Связанным парням казалось, что дикие стоны и крики длятся уже вечность. Наконец, всё стихло, а через несколько минут к ним в комнату ввалилась женщина в рваной мантии аврора, наизнанку надетой на голое тело. Всё её лицо было заляпано подсыхающей спермой, и сперма капала из её промежности при ходьбе.
— Помогите, — слабо проговорила она.
— Что с вами? — спросил Рон.
— Я не знаю, — женщина пошатнулась и прислонилась к стене. — Мы с другими аврорами играли в карты, и вдруг на нас что-то нашло… О Мерлин, я же переспала со всеми, кто там был! Что я скажу своему парню? — она попыталась одновременно покраснеть от стыда и побелеть от ужаса.
— Это тюремщик, — попробовал объяснить Гарри. — Он отравил вас сучим мускатом…
— Тюремщик! — в ужасе выкрикнула женщина. — Ёбаный Мерлин, этот старый хрыч тоже меня поимел, и он… он умер! Сердце не выдержало. Я затрахала его до смерти!
Ни Гарри, ни Рон не проявили большого сочувствия к судьбе покойного тюремщика — их гораздо больше занимали две девушки, которым тоже угрожало в недалёком будущем быть затраханными до смерти. Они боялись представлять, как Гермиону и Джинни встретили в Хогвартсе.
ххх
Трейси Дэвис проводила Блейза до больничного крыла и передала на попечение мадам Помфри. Забини немедленно запихнул сумку под больничную койку и расположился сверху, приняв самый страдальческий вид. Трейси, однако, сейчас занимали страдания других людей. Возвращаясь на зельеварение, она услышала смешки и вздохи ещё издалека.
— Уизлетта, отсоси-ка мне, — донёсся до неё бас Гойла. — Хотя не, не надо. Хотя не, отсоси! Не, лучше сядь… Нет, давай соси!
Трейси представила, как под смех всех друзей Гойла Джинни прыгает на скамье мучений, то вскакивая с самотыка и горки, то снова садясь на них. Ей резко расхотелось возвращаться, но всё же Трейси заставила себя шагнуть в класс.
Она прокралась к своему месту и печально огляделась. На заднем ряду Джинни у всех на виду отсасывала Гойлу. Рыжая гриффиндорка давилась, глубоко и грубо трахая свой рот о толстый хуй слизеринца. Густые слюни стекали с её подбородка по члену и мошонке Гойла и капали на пол.
Гермиона всё так же сидела голая за своей партой. Спину она держала очень прямо, и даже умудрялась что-то записывать в конспект — единственная из всего класса, кто и сейчас слушал лекцию Слизнорта. Только с губ её иногда срывались тихие охи и вздохи, а бёдра дёргались, силясь снять боль и возбуждение в анусе и вагине…
Трейси стыдливо отвела глаза и поклялась как угодно помочь рабыням Хогвартса. Она так тяжко задумалась, что не заметила, как кончилась лекция и гриффиндорцы со слизеринцами потянулись на выход.
— Дэвис, ты уснула? — окликнул её с порога Грэхэм Монтегю. — Грейнджер, жду твой рабочий рот в туалете на третьем этаже! Кстати, готовься — мне не помешает отлить, так что я заодно проверю, какая ты «глотка для ссак», — Монтегю с выражением озвучил тату на левом плече Гермионы.
Кабинет опустел. В нём, помимо Трейси, остались только рабыни Хогвартса, выполнявшие предписанные им процедуры. Джинни Уизли склонилась над скамьёй и вылизывала от своих выделений «коняшку» — деревянную горку, на которой до этого она сидела своей чувствительной вагиной. Рядом Гермиона Грейнджер с гримаской на лице методично обсасывала длинное дилдо, которое весь урок пробыло в её заднице.
— Очень противно? — сочувственно спросила её Джинни. — Давай помогу.
— Не надо, — ответила Гермиона. Она слизнула с самотыка последнюю коричневую крупицу и поморщилась от вкуса. — Всё равно Монтегю сейчас даст мне запить… особым пожирательским коктейлем.
— Грейнджер… — робко окликнула её Трейси. — Я тут хотела узнать…
— Цену? Отлизываю за галлеон, — бросила через плечо Гермиона.
— Что? — переспросила Трейси.
— Отлизываю. Работаю языком. Делаю куннилингус. Сую китайскую морковку в кроличью норку — это Чанг так выражается, — терпеливо пояснила Гермиона. — Пожалуйста, определяйся быстрее, Дэвис — у меня важная встреча в туалете на третьем этаже.
— Дэвис, оставь Гермиону, я тебя обслужу, — вздохнула Джинни. — А я всё гадала — почему ты единственная из слизеринок к нам не подходишь. Неужели не понравилось, как я удовлетворила тебя тогда, в слизеринской гостиной?
Трейси потупилась, услышав про слизеринскую оргию, в которой она принимала участие.
— Ты сильно на меня злишься за тот раз, Уизли? — тихо спросила она.
Джинни пожала плечами:
— Скажем так, в списке тех, кому мне надо отомстить, ты далеко не в первой десятке, но это скорее говорит о длине списка. Зачем ты спрашиваешь?
— Я хочу вам помочь, — так просто ответила Трейси.
Гермиона и Джинни уставились на худую тёмноволосую слизеринку так, будто она была Волан-де-Мортом, который надел пёструю мантию с узорами в цветочек и объявил себя неправильно понятым пацифистом.
— Помочь. Ага, — изумилась Джинни. — Я помню, как тогда ты помогла нам во время слизеринской оргии. «Хорошо, Джинни… Сюда языком нажми… Да нет, выше!», — передразнила гриффиндорка слизеринку. — Что ж, ты хотя бы подмываешь манду перед сексом, в отличие от Миллисенты, но засчитать это за помощь можно только при очень большом желании…
— Мне не надо было тогда участвовать, — понурилась Трейси. — Это была ошибка. Я очень скоро передумала и…
— И пошла напиваться с Забини, пока нас пускали по второму кругу? Это же нам так помогло! — всё больше распалялась Джинни. Она понимала, что нельзя отталкивать помощь, но давно копившиеся гнев и ярость требовали выхода.
— Дэвис, когда мамочка Малфоя не сделал вовремя аборт — это была ошибка, — огрызнулась Гермиона. — То, что сделали с нами — называется немного иначе.
— Я действительно хочу помочь, — тихо сказала Трейси. — Как угодно.
— Что ж, сочувствую тебе, Дэвис, — ответила Джинни.
— Почему? — удивилась слизеринка.
— Потому что с людьми, которые пытаются нам помочь, вечно происходит что-то неприятное, — непринуждённо сказала Джинни. — Тонкс может подтвердить. А если Малфой спросит, помогает ли нам кто-то из слизеринцев, нам придётся ответить ему правду… мне почему-то кажется, что тогда он на тебя сильно обидится.
Трейси чуть побледнела и сделала шаг назад. Джинни фыркнула и стала натягивать свои тесные прозрачные трусики, которые совсем не скрывали рабочих дырочек гриффиндорки.
— Рабыня Трейси — звучит не хуже, чем рабыня Уизлетта, — продолжала вслух размышлять Джинни. Она застегнула юбку и попыталась стянуть её пониже на бёдра, чтобы та хоть немного прикрывала промежность. — Ну так что, Дэвис, хочешь такую же стильную наколку от Драко?
Джинни провела пальцем по татуировке на своей ноге. Трейси разглядела надпись «трахалась с братом» и с удивлением и страхом уставилась на гриффиндорку.
— Я же говорю, у наших помощников вечно выходит всё не так, — невесело улыбнулась Джинни.
— Ладно, хватит, Джинни, — вмешалась Гермиона, — Дэвис, как ты можешь нам помочь?
— Я могу поискать способы уничтожить контракт, — предложила Трейси.
— Не выйдет, — мотнула головой Гермиона. — Надо уничтожить не контракт, а… — слова застряли в горле гриффиндорки. Проклятая магия контракта не давала говорить о маховике с теми, кто не знал о его существовании.
— Чтобы вас вытащить, надо уничтожить не контракт, а какой-то другой предмет? — догадалась Трейси.
Гриффиндорки кивнули.
— Но вам запрещено говорить о нём, — продолжила слизеринка.
Ещё один кивок.
— Вы можете хотя бы сказать, где он находится? — всплеснула руками Трейси.
«Мы и сами теперь не знаем, где маховик, — подумала Гермиона. — Это и к лучшему, потому что Малфой тоже не сможет этого от нас узнать».
— Мы можем говорить об этом… предмете лишь с теми, кто уже знает, о чём идёт речь, — сказала она вслух. — Наблюдай за слизеринцами, вдруг у одной из твоих подруг появится нечто… необычное — тогда укради это. И поговори с Гарри и Роном, пусть следят за гриффиндорцами, вдруг у них тоже найдётся необычный предмет… Они поймут, что это за вещь, если увидят её.
— Что-нибудь ещё? — спросила Трейси.
— Малфой украл мантию-невидимку у Гарри, но у Драко её иногда без спроса берёт Гойл — подглядывать за вами в женской душевой, — вспомнила Гермиона.
— Что?! — взвилась Трейси.
— Да не волнуйся, Дэвис, Гойла интересуют только Пэнси и Дафна. Тебя он называет «доска — два соска», — подколола слизеринку Джинни.
— Как?! — Трейси чуть не лопнула от злости.
— Это я к тому, что можно попробовать украсть мантию у Гойла, — объяснила Гермиона. — У Гарри есть карта Хогвартса, которая в этом пригодится… Только умоляю, Дэвис, будь осторожна -тебя не должны видеть вместе с нами или вместе с Гарри и Роном… Иначе Малфой действительно обеспечит тебя регулярным ежедневным сексом, и не думаю, что тебе это понравится.
— Я постараюсь. Немного же от меня помощи, — признала Трейси.
— Эм… Дэвис… Трейси… — смущённо заговорила Джинни. — Тут такое дело — пока я сидела на этом самотыке и делала минет Гойлу, я сама потекла — это всё из-за грёбаной магии контракта. Я пока ещё могу терпеть, но скоро мне придётся искать кого-то, кто меня изнасилует, — Джинни жалобно шмыгнула носом. — Иногда мне в таких случаях помогает Гермиона, но она сейчас будет занята. Возможно, ты могла бы мне помочь? Я не настаиваю, конечно, но… — зардевшаяся Джинни приподняла короткую юбку и указала на тёмное пятно, уже расплывшееся в промежности по её полупрозрачным трусикам.
Слизеринка скривилась. Ничего такого Трейси Дэвис никогда не делала и не хотела делать, но она только что обещала помочь рабыням Хогвартса как угодно… К тому же, в этом было нечто от кармического наказания.
— Хорошо, Джинни, — вздохнула Трейси, становясь на колени у ног рыжей гриффиндорки. — Считай это расплатой за мой прошлый грех. Теперь счёт будет один-один. Только пожалуйста, никому никогда об этом не говори!
Трейси отодвинула в сторону тонкую красную ткань трусиков Джинни и уставилась в её припухшую и растянутую, но всё равно сочащуюся возбуждением пизду. Она осторожно раздвинула растрёпанные лепестки половых губ гриффиндорки и приблизила лицо. Джинни задрожала от предвкушения, почувствовав жаркое дыхание Трейси на своём вечно раздражённом и натёртом клиторе, который был проколот серебряным колечком. Вдруг она заметила, что Гермиона ещё не ушла, и смотрит на них от дверей со странным выражением лица.
— Ты не против? — чуть виновато спросила Джинни у подруги.
Гермиона действительно почувствовала нечто вроде укола ревности при виде Джинни и Трейси. Она сознавала, что это абсурдно — Джинни трахали на её глазах во все отверстия тела десятки раз — но Гермионе всё равно было неприятно видеть, как её подруга по своей воле отдаётся другому человеку. Она отогнала эту мысль подальше. Отношения с Джинни можно будет обдумать в более располагающей обстановке.
— Расслабься, Джинни, — махнула она рукой. — Нам нужна вся помощь, которую мы можем получить.
Гермиона напоследок обернулась через плечо, увидев, как Трейси первый раз робко целует Джинни в верхушку припухшей щёлки, и поспешила наверх по лестницам Хогвартса. Несмотря на все пережитые за сегодня издевательства, несмотря на то, что спешила она на новое изнасилование — несмотря на это, Гермионе было чуть легче, чем обычно. Она знала, что ей надо делать.
Если маховик времени будет уничтожен, они с Джинни будут спасены.
Если же нет… У Гермионы и на этот случай была идея, родившаяся из случайного хвастовства Люциуса Малфоя, идея не для спасения, а для мести. И союз с Трейси давал ей возможность эту идею исполнить.
«Даже если нас и затрахают до смерти, мы с лихвой отомстим за себя!» — мрачно твердила Гермиона про себя, когда встречные студенты осыпали её свистками и оскорблениями, когда хуй Монегю долбился в заднюю стенку её горла, когда его мерзкая моча пенилась у неё в глотке, когда бледный Драко Малфой, потрясая письмом отца, ударил её по лицу и разбил в кровь губы. Если бы Драко и его дружки знали, что творится в голове у Гермионы Грейнджер, они бы опасались так грубо и бесстыдно терзать рабынь Хогвартса.